Николай FrittVilt - Монтана

В мясном отделе я прикупил куриный фарш (в то время — как, впрочем, и сейчас — я почему-то избегал свинины, живот мой то и дело начинало мутить, стоило мне съесть хотя бы небольшой кусочек этого питательного продукта), затем в отделе молочном выбрал литр молока. Проходя мимо винно-водочного отдела, я на мгновение остановился, пробежался глазами по различным бутылкам, но потом все же решил для себя, что в этот вечер совершенно точно лягу спать трезвым. Черт возьми, я тогда даже не стал пересчитывать все те бутылки.

Минуя отдел сладостей и направляясь прямиком к кассе, я невольно услышал, как маленькая девочка слезно просит кого-то купить ей «именно это печенье». Вам когда-нибудь приходилось наблюдать за тем, как отовариваются мамы с маленькими детьми? Если ваш ответ «да», уверен, вы меня сейчас очень хорошо понимаете. Ведь, правда ж?

Я прошел еще несколько шагов вперед (отдел имел форму буквы Т и мне не удалось сразу увидеть всю картинку целиком), а потом, когда уже полностью вошел в царство зефира, вафель и божественно пахнущей халвы (кстати, ее я тоже не ем; кожа моя каждый раз почему-то протестует против этого продукта, покрывается отвратительными маленькими прыщиками и начинает неистово чесаться), собственно, и увидел их.

Это действительно были мать и ее маленькая дочь. Я сделал для себя подобный вывод, исходя из внешней схожести этих двух людей. На вид женщине было где-то лет сорок, одета она была в длинный серый плащ, синие обтягивающие джинсы и теплый белый свитер. На ногах ее красовались уже явно не один сезон ношенные кроссовки (но выглядели они вполне себе пристойно, смею заметить), а длинные каштановые волосы несколько хаотично спадали на плечи. Она увлеченно всматривалась в обернутую подарочной лентой пачку зефира, не обращая совершенно никакого внимания на ноющую рядом девчушку.

— Мама, ты меня не слышишь? — голосила девочка, терзая маленькой ручонкой полу плаща матери. — Купи мне то печенье.

— Монтана, подожди, милая, — несколько грубо как для матери (мне, во всяком случае, так тогда показалось) отмахнулась от нее женщина, не отрываясь от своего занятия.

Я улыбнулся. Как-то вся эта ситуация меня, знаете ли, даже порядком позабавила. Эх, знал бы я в то время, что мне придется пережить позже, наверное, тогда бы попросту прошел мимо.

Девочка Монтана (а одета она была в ярко-красный теплый комбинезон и толстую зеленую шапку с большим балабоном на самой макушке) принялась хныкать. Я дал ей приблизительно лет пять, и подумал, что она уже достаточно взрослая для того, чтобы реветь из-за таких вот пустяков.

— Малышка, ты чего хныкаешь, а? — конечно же, я тогда абсолютно не знал, как именно следует вести диалог с маленькими детьми (не говоря уже о том, чтобы еще и успокаивать их), но все же обратился с вопросом к малютке.

Мать ее тут же обернулась и посмотрела на меня.

— Ой, вы извините нас. Эта несносная девчонка…

«Мамочка, неуж-то о собственном ребенке можно так выражаться? — подумал тогда я, по-прежнему улыбаясь. — Может быть, я чего-то и не понимаю в этой жизни, но вы сейчас уж точно неправы».

— Нервирует? — осторожно подсказал я женщине.

— Ага! — согласилась со мной она, тут же примерив на себя вид Божьей овечки. — Но такое у нас часто случается. Монтана просто одна в семье и никогда в своей жизни не слышала такого коротенького слова, как «Нет». Что ж, боюсь, всему виной тут лишь только я, а потому только себя и могу во всем упрекать.

Женщина красноречиво покосилась на продолжавшую хныкать малютку.

— Ведь это правда, Монтана?

Девочка насупила брови. Стало ясно — рассердилась.

Я подошел поближе к женщине, переложил корзинку для покупок в левую ладонь, а правую протянул ей в виде приветственного жеста.

— Питер. Питер Чэдвик.

Она быстро ответила на рукопожатие.

— Диана Аберфорт. Очень приятно.

Стояла женщина ко мне лицом, и я очень хорошо увидел, что на ее плаще восемь пуговиц. А еще — три кармана. Правда, не скажу, какой они были глубины, но ведь это и неважно сейчас, ведь так? Важно другое. Как только мы обменялись рукопожатиями, Диана Аберфорт как-то разом побледнела. Тогда меня это не насторожило (мало ли какие у человека могут быть проблемы с кожей; я вот, к примеру, в свое время очень сильно страдал от простуды на губах; казалось бы, мелочь, а сколько хлопот эта зараза мне доставила!), но сейчас я совершенно уверен — то был знак. Знак беды.

— Не любите печенье? — попытался пошутить я, вновь взглянув на Монтану.