Харлан Кобен - Не отпускай

Я и сейчас, глядя на его лицо, распухшее, карикатурное, разлагающееся, вижу того маленького мальчика на его дне рождения. Странно, как мы умеем делать такое с людьми, которых знали в детстве. Вонь заставляет всех отступить на шаг, но по какой-то причине меня она не беспокоит. Я в своей жизни повидал немало мертвецов. Обнаженное тело Хэнка наводит на мысль, будто кто-то вытащил из него кости, – марионетка, подвешенная на ниточке. Его тело покрыто порезами, сделанными острым предметом, но наиболее очевидно то, что, собственно, и привлекает внимание в первую очередь.

Хэнк кастрирован.

По бокам от меня стоят два моих начальника. С одной стороны Лорен Мьюз, прокурор округа Эссекс. С другой – Оги. Мы замерли в молчании, подняв голову.

Мьюз поворачивается ко мне:

– Я так поняла, вы просили несколько дней отпуска по личным обстоятельствам.

– Больше не прошу. Мне нужно расследовать это дело.

– Вы знали жертву?

– Много лет назад.

– Тем не менее. Это исключено. – Мьюз одна из тех миниатюрных женщин, которые словно излучают огромную силу. Она показывает на человека, спускающегося по склону холма. – Дело будет расследовать Мэннинг.

Оги пока не сказал ни слова. Он тоже навидался мертвецов, но лицо у него серое. Убийство подпадает под юрисдикцию округа. Город – отделение Оги – только обеспечивает поддержку. Я же буду исполнять роль связного между ними.

– Вы видели, сколько там машин прессы? – Мьюз оглядывается на холм.

– Да.

– Не знаете, почему их столько понаехало?

Я знаю.

– Из-за того ролика с миллионными просмотрами.

Мьюз кивает.

– Человек объявляется сексуальным хищником посредством онлайнового самосуда. У ролика – сколько? – три-четыре миллиона просмотров. Теперь человека находят повешенным в лесу на дереве. Когда станет известно, что он кастрирован…

Ей не нужно заканчивать фразу. Мы всё понимаем. Тут начнется черт-те что. Я чуть ли не рад, что дело буду вести не я.

Алан Мэннинг проходит мимо так, будто нас здесь и нет. Он стоит у слегка покачивающегося трупа Хэнка и якобы разглядывает его следовательским взглядом. Я знаю Мэннинга. Он неплохой детектив. Но и хорошим его не назовешь.

Мьюз делает шаг назад. Мы с Оги тоже.

– Оги сообщил, что вы разговаривали с женщиной, которая разместила ролик, – обращается она ко мне.

– С Сюзанной Хэнсон.

– Что она сказала?

– Призналась, что солгала. Что Хэнк на самом деле не обнажался.

Мьюз медленно поворачивается ко мне:

– Еще раз?

– Миссис Хэнсон просто не нравилось, что кто-то нежелательный ошивается у школы.

– А теперь он мертв, – покачивает головой Мьюз.

Я не отвечаю.

– Невежественные, глупые… – Она снова качает головой. – Я посмотрю, нельзя ли предъявить ей какое-нибудь обвинение.

Возражать против этого не стану.

– По вашему мнению, миссис Хэнсон причастна к этому? – спрашивает Мьюз.

«Нет», – думаю я. И я хочу быть честным. Не надо сбивать Мэннинга со следа, однако пусть дело расследуется наилучшим образом, а этому может способствовать небольшое заблуждение. Поэтому я говорю:

– Думаю, Хэнсоны могут стать неплохой отправной точкой для Мэннинга.

Мы снова смотрим на тело. Мэннинг кружит под ним, гримасничает. Его манеры слишком театральны, он словно по телевизору такое видел, и я не удивлюсь, если Мэннинг, как Шерлок Холмс, достанет огромную лупу из кармана.

Оги не сводит глаз с мертвого.

– Я знаю отца Хэнка.

– Тогда, может, вам и следует его известить, – говорит Мьюз. – А поскольку тут набежало столько прессы, лучше сделать это сейчас, а не позже.

– Не возражаете, если я поеду с ним? – спрашиваю я.

Она пожимает плечами: «Воля ваша».

Мы с Оги отчаливаем. Приехал Франко Кадедду, коронер округа и хороший парень. Он проходит мимо нас, строго кивает. На месте преступления Франко всегда занят только делом. Я возвращаю ему строгий кивок. Оги не реагирует никак. Мы идем дальше. Вот быстро шагает бригада криминалистов в защитных костюмах, респираторах и перчатках. Оги не удостаивает их и взглядом. Его лицо напряжено, он заставляет свои ноги двигаться на пути к скорбной миссии.

– Это лишено смысла, – говорю я.

Оги требуется секунда-другая, чтобы откликнуться:

– Ты о чем?

– О лице Хэнка.

– Что с его лицом?

– Оно не посинело, оно такого же цвета, как и тело.

Оги молчит.

– Значит, он умер не от удушения и не от перелома шеи, – поясняю я.

– Франко разберется.

– И еще одно: запах запредельно тошнотворный. Началось разложение.