Тэйлор Адамс - Выхода нет [litres с оптимизированной обложкой]

Дарби жила сейчас на своем последнем вздохе – на той порции воздуха, которая была внутри ее горла, когда пакет опустился на ее лицо влажной туманной ловушкой. Теплый медный вкус распространялся вниз к подбородку. Ее нос опять кровоточил. Она снова дралась, выворачивалась, колотилась. Била ногами в пустоту.

Ее пальцы скреблись и царапались, она нащупала петлю шнурка в его куртке. Звякнули ключи. Но не было ни пистолета, ни другого оружия, чтобы схватить.

Дарби уже теряла силы. Эта попытка сопротивления была слабее, чем первоначальная.

«Вот и всё, – поняла она. – Я умру здесь».

Прямо здесь, в грязном туалете на Седьмой государственной дороге. Рядом с воняющими хлоркой унитазами, отбитыми зеркалами, облезлыми дверьми кабинок, покрытыми граффити. Прямо здесь, прямо сейчас, со вкусом лизоля во рту.

– Тсс. – Эшли придвинул свою голову ближе, будто подслушивал через ее плечо. – Всё почти кончилось. Просто позволь этому случиться.

Дарби сдавленно крикнула внутри закрытого пакета. Пластик вздулся небольшим пузырем. Потом ее легкие инстинктивно попытались втянуть живительный глоток кислорода – но нашли только вакуум, всосав несколько скудных кубических сантиметров уже использованного воздуха.

– Я знаю, что ты страдаешь. Я знаю. Мне жаль. – Пакет закрутился туже, по часовой стрелке, и теперь Дарби увидела окно. Одним зажатым глазом, через мутный пластик и слезы, она увидела это маленькое треугольное окошко, в восьми футах от пола, припорошенное снежинками. Так близко. Так мучительно близко. Почему-то ей хотелось, чтобы оно было дальше, на другой стороне, безнадежным и недостижимым. Но нет, оно находилось прямо тут, и она могла почти дотянуться и дотронуться до него, если бы не скрученные руки.

Дарби рванулась в третий раз, но нескоординированно и слабо. Сейчас Эшли было нетрудно ее удержать. Она знала, что это последний рывок, что четвертый раз собраться с силами невозможно. Она уже слишком устала. Эд и Сэнди находились в том же здании, по другую сторону стены, в десяти футах, не подозревая, что сейчас она задыхается в смертельных объятиях убийцы. Она чувствовала, как время замедляется.

Полный и приятный покой навсегда накрывал ее, словно тяжелое шерстяное одеяло. Дарби ненавидела его, настолько в нем было хорошо.

– Расслабься. – Эшли коснулся влажным поцелуем макушки ее головы, грызущей пластик. – Ты старалась по-настоящему хорошо, Дарбс. Отдохни сейчас.

Его отвратительный голос был так далеко теперь. Звучал так, будто Эшли – внутри другой комнаты. Разговаривал с кем-то другим. Душил какую-то другую девушку до смерти. Боль в легких уже угасала. Все эти ужасные ощущения происходили с кем-то другим, а не с Дарби Торн. Ее разум блуждал сейчас, отключаясь, дрейфуя, подводя итог всем незавершенным делам в ее жизни. Ее главная картина, незаконченная. Ее кредиты, неоплаченные. Ее пароль от электронной почты, заблокированной навсегда. Ее банковский счет с 291 долларом на нем. Ее комната в общежитии. Ее стена, увешанная отпечатками. Ее мать в Больнице Долины Юта, просыпающаяся после операции и узнающая, что ее дочь была случайно убита на стоянке отдыха в двухстах милях от…

«Нет».

Она боролась.

«Нет, нет, нет!»

Дарби держалась за нее, за сорокадевятилетнюю Майю Торн, томящуюся в отделении интенсивной терапии. Потому что если Дарби умрет прямо здесь, прямо сейчас, в этом туалете, она никогда не извинится за всё, что сказала своей матери на День Благодарения. Всё это станет неизменным для истории. Каждое уродливое слово.

И вдруг Дарби перестала бояться. Страха больше не было. Она почувствовала нечто гораздо более полезное, чем страх, – гнев. Она была в ярости. Она была в абсолютной ярости на несправедливость, которую Эшли пытался совершить против нее и ее семьи, и восставала против обволакивающей тьмы.

И еще кое-что.

«Если я умру здесь, то никто не спасет Джей», – поняла она.

– …Дарбс?

Дарби выгнула спину и приказала своим изнуренным легким выполнить одну последнюю задачу – расправиться и вдохнуть так сильно, насколько возможно. Втянув пластик через открытый рот, так чтобы он сжался между ее передними зубами, словно бабл-гам. Пускай лишь на маленький жалкий сантиметр.

Она укусила.

Недостаточно сильно. Пластик выскользнул у нее изо рта.

– Рак поджелудочной железы? – Губы Эшли тронули ее ухо, как будто он читал ее мысли. – У твоей мамы… ты сказала, рак поджелудочной железы, верно?