Карен Макманус - Двое могут хранить секрет [litres]

В магазине такой чехол вы не купите – Брук сделала его сама из прозрачной обложки, сухих цветов и лака для ногтей. Другого такого не было, и когда Кэтрин увидела его, она поняла, что ее отец причастен к этому делу. Но, вместо того чтобы сообщить о нем полиции, она восстановила одну из анонимных угроз Вив, чтобы отвлечь внимание.

Адвокат Кэтрин нарисовал ее образ, стремясь пробудить как можно больше сочувствия у следователей. Он заявил, что Питер годами методично отчуждал Кэтрин от ее матери, чтобы иметь возможность контролировать дочь и манипулировать ею до такой степени, что она полностью зависела от него и не способна была отличить плохое от хорошего. Иной тип жертвы по сравнению с Лейси и Брук – но все равно жертвы.

И может, так и было. Не знаю, потому что я не ответил на единственное сообщение, которое она прислала мне с тех пор, как ее отпустили под опеку ее тетки. Кэтрин нельзя покидать страну, а ее мать не желает сюда переезжать.

Он все, что у меня есть.

Я не ответил. Не только потому, что это было неправдой – у нее были самое меньшее я и моя мама, потом ее тетя и даже Тео и Вив, – но и потому, что каждый раз, когда я думаю о своей сводной сестре, я вспоминаю, как в последний раз видел Брук на подъездной дорожке у ее дома. Как она оглядывается на меня через плечо, а потом входит в дом. Вскоре после этого, согласно данным полиции, она тихонько выскользнула из дома, чтобы встретиться с Питером.

Думаю, я никогда не смогу принять тот факт, что Кэтрин знала о причастности Питера к исчезновению ее лучшей подруги и все равно его поддерживала. Может, когда-нибудь, когда боль сгладится, я попытаюсь понять, каково это было расти рядом с ядовитым мерзавцем в роли отца. Но не сейчас, еще слишком рано.

– Вероятно, и к лучшему. Вся эта семья прогнила насквозь, – говорит Деклан, делая очередной долгий глоток из бутылки. – В любом случае вы с мамой должны приехать к нам на ужин на этой неделе. Мы с Дейзи купили гриль.

Я начинаю смеяться.

– Черт возьми. Вы купили гриль . Завели младенца . Что дальше, папаша из пригорода? Начнешь говорить о своем газоне?

Деклан прищуривается, и на секунду мне кажется, что я зашел слишком далеко. Затем он улыбается.

– Есть участь и похуже, маленький братец. Гораздо хуже. – Он снова поворачивается к крыльцу, заслоняя глаза от солнца. Эллери разговаривает с сестрой Райана, сцепив перед собой руки. – Почему ты все еще здесь, треплешься со мной? Иди к своей девушке.

– Она не моя… – начинаю я, и Деклан толкает меня.

– Не будь таким размазней, Мэл, – наставляет он, забирая у меня имбирный эль. Но с улыбкой.

Поэтому я оставляю его и иду через двор к крыльцу. Эллери замечает меня на полпути и машет рукой. Говорит что-то своей сестре и живо сбегает по ступенькам, что все мои нервы трепещут. После нашей выписки из больницы я видел ее раза два, всегда вместе с Эзрой, Мией или бабушкой. Я даже мельком видел Сейди до ее возвращения в реабилитационный центр. Здесь мы с Эллери тоже не одни, но на несколько секунд начинает казаться, что, кроме нас, здесь никого нет.

– Привет, – говорит она, останавливаясь в шаге от меня. – Я надеялась, что ты здесь будешь. – Поверх моего плеча она бросает взгляд на Деклана. – Как все прошло?

– Лучше, чем я ожидал. Как у тебя складываются отношения с твоими новыми братьями и сестрой?

– То же самое, – отвечает она. – Лучше, чем я ожидала. Они милые. Хотя спокойнее всего мне с Райаном. Эзра адаптируется гораздо легче, чем я. Как обычно. – Она убирает назад прядь волос, упавшую на висок. – Как ты себя чувствуешь?

– Если не считать головных болей? Не так уж плохо. Никаких серьезных последствий. Во всяком случае, так говорят доктора.

– У меня тоже. – Она колеблется. – То есть… наверное, кошмары в итоге прекратятся.

– Я на это надеюсь. – Я молчу секунду, потом добавляю: – Слушай, мне правда очень жалко, что ты ничего не узнала о своей тете. Я понимаю, как много это значило бы для твоей семьи. Если это может послужить каким-то утешением… Мы знаем. Понимаешь?

– Понимаю. Я только хотела бы…

Глаза Эллери блестят от слез, и я, не раздумывая, обнимаю ее. Она кладет голову мне на грудь, а я зарываюсь лицом в ее волосы. В этот момент я ощущаю то, чего не чувствовал с раннего детства до того, как родители начали ссориться, а мой брат либо игнорировал меня, либо мучил. Надежду.

– Все будет хорошо, – говорю я.

Ее голос звучит тихо.

– Как? Как мы сможем пережить подобное?