Евгений Сафронов - Экспедиция. Бабушки офлайн

Они склонились голова к голове за шахматным полем, нарисованным на небольшом столике. Эта достопримечательная мебель, как и старинное кресло-качалка, тоже в свое время досталась Сланцеву от пращуров. Поэт порхал из зала на кухню и обратно, строго следя за уровнем самогона в рюмках и расположением шахматных фигур. Партия у Будова и Старикова перешла в затяжной эндшпиль.

— Я вам говорил, что у Котерева и Астрадамовской ведьмы дела пошли на спад? — обмолвился Мишка во время очередного рейса за золотистым «аи».

Лешка вскинул голову:

— Что так?

— Не сошлись характерами. Это мне сам Юрка так объяснил, а уж как там в действительности — ведомо лишь звездам, мерцающим в ночном небе Астрадамовки.

Стариков глубоко задумался, перед глазами замелькали яркие экспедиционные образы, которые еще не успело затуманить время. Петька тут же воспользовался рассеянностью противника и съел последнюю защиту Лешкиного короля — коня со сломанным ухом.

— Ну всё — пропало мое королевство! — очнулся юный препод. — Тут уж сдаваться пора.

— Не! Играй до конца, а то так не интересно! — Будов сосредоточенно смотрел на черно-белое поле. — Ты лучше щенка ей купи…

— Чего? — Стариков недоуменно поправил очки и, оторвав глаза от фигур, уставился на друга. — Какого щенка?

— Да дочке своей — нафиг ей твоя мягкая игрушка? Щенок лучше, — Петька потянулся за рюмкой, в которую поэт плеснул коньяка домашнего приготовления.

— Ты… Да откуда ты знаешь? — фольклорист и думать забыл об игре: он точно помнил, что ни единой живой душе не упоминал о том, что собирается заявиться на семилетие собственного чада.

— Да так… — бывший дембель пожал плечами. — Подумалось.

Нахмуренный Лешка глядел некоторое время в глаза Будову, затем снова склонился над доской. Его хорошее настроение исчезло, как дым. Все друзья отлично знали, что он не терпит даже намеков на свое бывшее семейное положение — и Петька, конечно, был также в курсе.

Ход пешкой. Король отступает. Снова пешка — Будову остается всего три хода до победоносного мата.

— Ты помирись с ней, — лицо бывшего дембеля безмятежно, как ясное летнее небо. — И жить будете. Душа в душу!

— С кем? — голос Старикова опасно задрожал, и поэт, возившийся на кухне с малосольными огурцами, замер, услышав это.

— Да с женой своей. Давно пора!

— Да какое тебе дело! — Лешка приподнялся, кровь отхлынула от его лица, и губы искривились. — Ты вон за Щеголевой своей следи, а в мою жизнь не суйся!

— Я и не суюсь! — Петька откинулся на спинку стула. — Тебе шах.

— Мат! — по привычке отзывается Сланцев из кухни.

— Иди ты нафиг со своими шахматами! — Лешка отодвигает доску, и часть фигур сыплется на пол.

— Ой-ёй! — Мишка входит с тарелкой огурцов. — Вам, мужики, курить, видно, пора. На балкон, все на балкон — остудить разгоряченные сердца! А я вам пока одну вещь сейчас поставлю — через мои колоночки послушать. Там такой звучок — закачаешься!

Мрачный Лешка выходит на балкон, за ним с сигаретами и пепельницей топает Будов. Они закрывают дверь, чтобы дым не уходил в зал («Катька придет и не дай Бог учует хоть квант сигаретного запаха!»).

Друзья молчат и не смотрят друг на друга.

— Леш?

— Ну? Чего? — юный препод давно уже жалеет о вспышке раздражения, но интонацию воспроизводит самую строгую.

— Ты письмо-то мне когда собирался отдать?

У Старикова непроизвольно разжимаются пальцы, и сигарета сваливается на потертый коврик неопределенного цвета. Петька нагибается за оброненной причиной рака:

— Что упало у студента — то упало на газетку.

— Она звонила тебе?

Бывший дембель отрицательно качает головой.

— Так откуда ты…

— Отдай, пожалуйста, письмо.

— Нет. Ты его не получишь.

Петька изгибает дугой брови и молчит. Лешка снова раскуривает потухшую сигарету, рдеющий огонек чуть дрожит.

— Можно узнать: почему?

— Да потому что ты дурак! — взрывается юный препод, бросает сигарету в пепельницу и принимается ходить из стороны в сторону: благо, балконный аэродром Сланцева позволяет такие маневры. — Ты понимаешь, что это за письмо?! Понимаешь, зачем она его передала тебе?

— Оно адресовано мне. И ты — обещал его передать.

Лешка замирает и несколько раз открывает рот, потом снова закрывает.

— Ну что ты, как рыба, воздух ловишь? — Будов закуривает еще одну сигарету. — Давай вместе прочтем — если отдавать не хочешь. Прямо сейчас. А?