Александр Кротов - На долгую память...

— Я не понимаю о чём ты.

— Я знаю, что не понимаешь. Я сам мало что понимаю в этой ситуации. Но дело могло оказаться интересным.

— Ты сказал, что мы поедем, — сказала Лиза. Она уже жалела обо всём на свете.

— Я сказал, что мы помчимся, но не уточнил куда. А остановились мы на том, что нужной суммы у тебя нет. Зато есть что-то другое.

— О чём ты?

— Ты что, дура? Ты серьёзно не понимаешь, что в твоём случае остаётся только одна валюта?

Он обнял её за талию.

— Ты поможешь?

— Ещё как! У меня это хорошо получается, никто не жаловался, — сказал Гоша, освобождая Лизу от одежды.

Страшные мгновения прошлого всплыли в памяти Виктора, когда он услышал злую музыку. Грубый по смыслу и исполнению реп, набор слов про пацанов, улицу и криминал. Когда-то давно Баюнов высказался про подобное творчество, что его смысл в том, что человек пытается размышлять о жизни, а самому лет пятнадцать от роду. И злость этой музыки была не в агрессии поднятых в тексте тем, а в заблуждениях, в которые свято верил автор. Глупость самое худшее зло.

Злая песня стояла на звонке телефона Вована. Мужчина поспешил принять вызов:

— Алё, Лысый, ты не вовремя! Я с тёлкой, ты весь кайф обламываешь! Я перезвоню тебе! Не, не через две минуты, понимать должен! Давай, ага!

Вован выдохнул, положил телефон в карман, на несколько мгновений потеряв из вида человека, за которым он так долго следил.

А у Виктора в голове продолжала играть та злая песня, после которой он впал в кому и потерял память. Били его тогда сильно, и у кого-то из нападавших в телефоне заиграла эта песня.

Ненависть застигла Баюнова врасплох. Он не стал думать о том, что он хочет сделать. Он быстро сделал и забыл о том, что сделал.

Он ударил по голове Вована красным кирпичом, который лежал у забора, рядом с навозной кучей. Этот кирпич, возможно, лежал здесь много лет, исполняя в пьесе роль ружья, висящего на стене. Кирпич удачно опустился на уродливую кепку и на не более привлекательную голову Вована. Он упал на кучу навоза и скатился вниз.

Виктор вернулся к двери и уверенно постучал в неё. Открыли не сразу.

После того, как в конце августа, Виктор в невменяемом состоянии покинул дом Леры и её отца, на следующий же день к девушке вновь приехал знакомый Баюнова, которого звали Гоша. Но на этот раз он был без супруги несчастного мужчины, который страдал провалами в памяти.

Гоша был одет очень опрятно, в дорогой костюм тёмных тонов. Его образ дополняли удачно подобранные солнцезащитные очки, с которыми он не расставался даже в тёмном помещении. Из-за них нельзя было оценить красоту лица. Наверное, оно было обычным и ничего интересного в нём не было. Совершенно не примечательные черты лица, лёгкая небритость. Его телосложение было худым, рост невысоким, но голос имел силу. Тембр был приятен, несмотря на то, что если бы он вдруг перешёл на крик, то скорее всего, всё очарование голоса пропало бы из-за его писклявости. А так вполне хорошая, чёткая речь. Но улыбка его была не приятной. Он будто заставлял себя улыбаться, зная, что его ухмылка очень похожа на оскал гиены.

Поначалу казалось, что он хочет с ней познакомиться. Даже подарил бутон розы. Но потом Лера поняла, что мужчина просто хочет выпытать какую-то информацию. Но девушка не рассказала ничего лишнего. У неё получалось выглядеть бескорыстной и сердобольной. Когда-то Лера даже думала, что она таковой и является.

И Гоша резко сменил тему, поняв, что Лера ничего не знает про приключения Виктора. Он начал интересоваться её жизнью, но не таким образом, когда если и хочется отвечать, то только односложными ответами. Нет, он задавал вопросы так, что хотелось рассказывать о себе всё больше и больше. Он не спрашивал о том, какие у неё планы на жизнь, он хотел узнать, как она собирается свои планы претворять в жизнь. И в процессе разговора подавал интересные идеи. Проще говоря, он её заболтал. Потом снова резко сменил тему:

— А что ты будешь делать с деньгами? Они существенно помогут тебе добиться этого.

— С какими деньгами? — не поняла Лера.

— Если ты так отрицаешь их наличие, то у тебя может никогда их и не быть.

— Но я говорила о другом, о нематериальности вопроса достижения моих желаний.

— Ты будто до сих пор веришь, что сила в правде, — размеренно повествовал Гоша.

— Я понимаю, что это наивно, но я до сих пор думаю, что всё, как говорится, в наших руках. Скоро придёт отец, давайте выйдем лучше на улицу.

Гоша медленно вышел вместе с девушкой к высокому деревянному забору, который уже имел тенденцию к изменению вертикального положения на горизонтальное.