Майкл Смит - Те, кто приходят из темноты [litres]

– Конечно, – пробормотал я, отчаянно стараясь вспомнить. – Сегодня…

– Ясное дело, – перебила меня Натали. – Дать тебе пару секунд, и ты назовешь месяц, быть может, даже число. Именно об этом и речь. Это мужское время. А я говорю о женском времени. В календаре моего народа это день рождения Аннабель плюс шесть дней.

– Аннабель? – сказал я. – Твоей Аннабель?

– На прошлой неделе ей исполнилось двенадцать.

– И что?

– Мы не получили открытки и подарка от четы Уолен.

– Господи, – сказал я. – Мне очень жаль. Я…

Она подняла руку:

– Ты бы не сумел назвать день рождения моей дочери, даже если бы от этого зависела твоя жизнь. А также наши с Доном. Ты и день своего рождения наверняка записал у себя на ладошке, чтобы не забыть. Но почему же мы всегда получаем открытки?

– Эми все помнит.

Натали сделала выразительный жест:

– И не только дни рождения. Она помнит день нашей свадьбы. И когда умерли мама и папа, а также день их свадьбы. Она наш семейный летописец. Проходит год за годом, и она все помнит.

– А она поздравила вас, когда…

– В этом все и дело. Она приехала без предупреждения, выпила свой чай, поднялась наверх, пара поцелуев – и до свидания. Все как обычно, она вела себя очень мило, хотя иногда и бывает смертельно… однако она забыла о дне рождения своей племянницы, чего быть не может.

– Она поднималась наверх?

– В свою прежнюю комнату. Теперь в ней живет Аннабель.

– Эми сказала, зачем она туда пошла?

Натали пожала плечами:

– Сколько сейчас Эми – тридцать шесть? Может быть, это возраст, когда теряют память. Черта, за которой начинается Альцгеймер.

– Ты не против, если я туда поднимусь?

– Я уже там была. Она ничего не украла, насколько я сумела заметить.

– И все же…

Натали склонила голову набок, и я понял, откуда эта привычка появилась у играющего во дворе мальчика.

– Что все это значит, Джек?

– Ничего. Просто я заинтригован.

– Сходи с ума и дальше, детектив. Аннабель на репетиции оркестра. Вторая комната справа по коридору.

Я вышел из кухни и поднялся наверх. Дверь во вторую комнату справа была приоткрыта, и я вдруг так ясно вспомнил сон Гэри Фишера, что даже заколебался. Однако распахнул дверь.

Естественно, когда Эми здесь жила, многое было иначе. Тогда на стенах висели плакаты других музыкальных групп, постеры других фильмов, по которым никогда не снимут ремейки. Но в остальном я попал в типичную девчачью комнату.

Как странно оказаться в детском пространстве человека, которого ты любишь. Знать Эми сейчас совсем не то же самое, что быть знакомым с ней прежде, когда она была другой. И та, иная, Эми навсегда останется незнакомкой, даже если ты всю остальную жизнь пройдешь с ней рука об руку. Как странно представлять ее себе маленькой, видеть предметы, помогавшие ей познавать мир. Ты слышишь далекое эхо. И начинаешь спрашивать себя, всегда ли Эми чувствует себя уютно в таких же комнатах, или та спальня, которую ты делишь с ее взрослой инкарнацией, ей не подходит из-за того, что окно в ней находится в другом месте. Ты представляешь, как она сидит на краю этой постели, обхватив коленки, и смотрит в будущее вопрошающим и немного отчужденным взглядом ребенка.

Мне довольно быстро удалось заметить то, что ускользнуло от внимания Натали. Вещи в комнате постоянно меняли свои места – не так давно кто-то навел порядок и очень скоро наведет снова, – но сейчас одежда и прочее были разбросаны повсюду. Однако коврик в центре комнаты лежал строго параллельно кровати и на нем не было ни единой морщинки. Едва ли Аннабель оставила его в таком виде.

Я отодвинул стул в сторону и отбросил коврик. Обычный пол, покрашенный грязно-белой краской лет десять назад. Я обошел вокруг, уже не сомневаясь, что потерпел неудачу, но тут мое внимание привлек участок пола возле кровати. Опустившись на колени, я протянул руку и у самой стены нащупал половицу, которую сумел вытащить. Под ней оказалась пыльная ниша, идеальный тайник для ребенка. Сейчас он был пуст, но я почти не сомневался, что перед приездом Эми там что-то лежало.

Натали стояла у окна кухни с чашкой кофе в руках и смотрела на своего сына, играющего во дворе.

– Ну что?

Я пожал плечами:

– Как ты и сказала. Эми хотела вспомнить детство. – Я обратил внимание на то, как она смотрит на мальчика. – Все в порядке?

– Конечно. Вот только… Мэтью стал слишком задумчивым маленьким мальчиком. Ничего особенного. Никогда не понимала, что происходит в голове у таких детишек.