Зои Стейдж - Молочные зубы

Едва переставляя ноги, она спустилась вниз, подобрала тряпку для пола, пластмассовую бутылку с распылителем, салфетку для протирания пыли, щетку и отнесла все на кухню. У нее не осталось сил, чтобы тащиться обратно наверх и немного вздремнуть, поэтому она рухнула на диван. На глаза навернулись слезы.

На мягком диване ее тело расслабилось, кружившие в голове мысли угомонились. Ерунда все это. Мистер Джи сказал, что с ним все в порядке. Ее дочь не могла сделать куклу вуду, ведь подобные вещи – всего лишь суеверие, напрочь лишенное смысла. К тому же Ханна была ведьмой, а не… Так, заткнись. Это никчемная трата бесценной энергии.

Все вокруг вдруг снова встало на свои места. Она успокоилась и заснула на несколько часов.

Она даже не поняла, за что ей такое наказание. В этот дурацкий день каждый идиот, которого она встречала, похоже, ее саму тоже считал слабоумной. Ее без конца спрашивали: «Ты можешь так?», хотя уже в следующую секунду мисс Вонючий Рот или мистер Благодетель сами же добавляли: «Можешь, я знаю!». Они считали, что она недоразвитая, не умеющая ни считать, ни читать. И хотели, чтобы она показывала все на карточках.

– Можешь показать мне голубой цвет?

– Где изображены колеса?

– Сколько будет 3 плюс 7?

– Какие из этих слов начинаются на букву «к»?

– Кто на этих картинках произносит слово «собака» ?

В самом начале она прибегла к своему любимому приему и смотрела на них злобным немигающим взглядом, но вопросы все не прекращались.

Наконец девочка стала хлопать ладошкой по нужным карточкам.

– Молодец! – тысячу раз повторили ей.

Ее так это бесило, что впору было закричать, но она не стала этого делать. Наконец девочка схватила карандаш с листом бумаги и большими злыми буквами написала: « Jag kan lasa! ».

Мисс Этвуд на секунду осеклась.

– Что это значит?

Ханна схватила еще один лист бумаги и нацарапала: « Jepeux lire » [26] Je peux lire ( фр .). – Я умею читать. .

– Это на французском? А это на каком? – Учительница протянула ей первый лист.

« Svenska! » – написала она на нем.

Мисс Этвуд прищурилась, обдумывая какую-то мысль в голове. Потом беззвучно, одними губами, произнесла слово svenska .

– Твой отец… Мистер Джи, кажется, говорил, что он швед, да? Ты знаешь шведский и французский?

Ханна пожала плечами.

– Очень впечатляет. Плюс к этому еще и английский. Значит, это для тебя проще простого.

Она собрала дурацкие карточки с картинками и словами – третий комплект, в который Ханне в тот день приходилось тыкать. Если перед ней кто-нибудь положит четвертый, она запихнет их ему в рот.

– Я рада, что ты так хорошо общаешься письменно. Мама говорила, что ты достигла успехов, занимаясь по учебникам дома, но при этом добавляла, что такого рода переписка тебе не нравится.

Ханна сложила на груди руки.

– Ты сегодня все сделала на отлично, понимаешь? И я обещаю тебе: когда мы разберемся, что ты в действительности знаешь, то подготовим для тебя несколько куда более интересных проектов.

Так продолжалось весь день. Иногда ей приходилось просто садиться в кружок с кучкой странного вида детей, слушать, как учительница несет всякий вздор, читает книжку или показывает им картинки животных. Она старалась отстраниться от происходящего вокруг. Иногда девочка закрывала глаза и удивлялась, что ее никто не толкал и не говорил: «Ханна, не будь такой рассеянной», что так любила делать мама.

В школе хуже всего было то, что она ни на минуту не оставалась одна. Ребята, учителя, помощники. Они кружили, будто осы, и как далеко она ни убегала, всегда догоняли ее, жужжали, жалили и восхищались ее скоростью. Придурки считали это игрой.

За ланчем рядом с ней села какая-то девочка и заглянула в ее контейнер, едва она его открыла.

– Что там у тебя?

Она собиралась отнять у Ханны сэндвич, но в этот момент подлетела мисс Этвуд.

– Эмили, ты не забыла, о чем мы с тобой столько раз говорили? Есть твое и есть чужое.

– Я могу прикасаться только к своему, но не к чужому?

– Верно, а это обед Ханны.

– Обед Ханны.

Мисс Этвуд села вместе с ними за большой стол и не спускала глаз, поглядывая, как Эмили с Ханной поглощали сэндвичи. Ханна не привыкла, чтобы за ней так пристально наблюдали. Ей это не понравилось. На самом деле, мисс Этвуд не стоило волноваться; если бы Эмили или кто-то еще попытался у нее что-нибудь отнять, она заехала бы обидчику кулаком в нос.

После обеда ее попытались усадить вместе с другими ребятами вокруг какого-то большого парашюта и играть в разные игры, цепляясь за него. Ханна обхватила себя за плечи руками, по привычке надулась и прыгала до тех пор, пока одна из воспитательниц не разрешила ей сесть на полу в спортзале отдельно от остальных. Она наблюдала, как они вздымали купол парашюта в воздух. Некоторые порой под него ныряли, и он накрывал их, будто медуза, а она хихикала, хотя и считала это небезопасным. У медуз есть невидимые жала, длинные нити, которые они выбрасывают в океан и парализуют ими маленьких созданий, которых хотят сожрать.