Зои Стейдж - Молочные зубы

Она вытерла пыль с полки над кроватью Ханны, на которой хранилось все, что могло понадобиться ночью: часы, фонарик, ночник, которым девочка больше не пользовалась, несколько книг и мягких игрушек. Затем прошлась тряпкой по шкафу с полками с остальными книгами и коробками с сокровищами. Она стала их приподнимать, чтобы добраться в каждый уголок, потом заглянула в них, протирая содержимое. Ханна любила получать в подарок наборы для юных художников, но Сюзетта не могла понять, почему она ими никогда не пользуется. Ей захотелось взять какое-нибудь из этих сокровищ, чтобы наконец начать работу над книгой. Но Ханна, как и она сама, хранила вещи в весьма специфических местах и тут же заметила бы пропажу. А воровать было ниже ее достоинства.

Покончив с пылью, она схватила прислоненную к стене у двери половую щетку. Сюзетта обожала протирать ею полы. Она двигалась с грацией, будто партнер в танце, собирая волосы и едва заметный глазу мусор. Пройдясь щеткой под кроватью, она увидела, что к ней прилипли клочки бумаги. Надо полагать, обрывки фотографий, понадобившихся для коллажа с покойницами. После второй попытки щетка выловила заколку для волос и три новые скрепки. Сюзетта озадаченно взяла их в руки и тоже протерла. В комнате Ханны никогда не было беспорядка. Она сдержала обещание, данное Алексу: в течение нескольких дней здесь не убираться – но как за это короткое время под кроватью могло скопиться столько мусора?

Она встала на четвереньки, чтобы лучше разглядеть. Это еще что за мерзость?

С помощью щетки она выловила округлый предмет, покатившийся по полу, совершая кульбиты. Картофелина?

Сюзетта потянулась опять и выгребла оставшийся мусор; всякая мелочь, которая не могла оказаться в том дальнем углу случайно. Неужели ее дочь складировала вещи? Зачем? Чтобы потом использовать их в каких-то непонятных целях? Она подняла с пола картофелину и внимательнее к ней присмотрелась. В клубень, как в настоящую игрушку «Мистер Картофельная Голова», воткнули несколько предметов. Внизу ножками торчали два карандаша, золотистый и коричневый, черным маркером было набросано лицо: улыбка и усы. Сверху в виде шляпы под лихим углом красовался приклеенный новый ластик в форме цветка. Правым глазом служила чертежная кнопка. А вот левым…

– Вот дерьмо.

Уродливый левый глаз стекал вниз красными, сделанными мелком каплями крови. Из вырезанной ножом глазницы торчал какой-то красный обломок. Если бы не цвет, если бы Ханна не изобразила эти красные, жуткие капли, поделка вряд ли напомнила бы Сюзетте о ране мистера Джи.

Но повязка и бинт у него были как раз на левом глазу, и она помимо своей воли провела параллель с его травмой.

Неужели дочь сделала куклу вуду?

Даже если и нет, все равно это выглядело отвратительно.

Оттого что Ханна создала подобную фигурку, Сюзетте захотелось разрыдаться. Зачем она это сделала? У нее были милые игрушки, многими из которых она ни разу даже не играла.

Чем дольше она смотрела на картофелину, тем ужаснее и отвратительнее та ей казалась. Сюзетта вздрогнула, словно ее по плечу похлопало привидение. Может, это новая уловка Ханны, чтобы ее выгнали из школы? Зачем же еще причинять директору вред?

Но это невозможно. Сюзетта не верила в ведьм и кукол вуду.

Или все-таки верила?

Что эта штуковина делала под кроватью?

Зачем Ханна ее смастерила?

Почему после стольких лет, когда она не сделала ни единой поделки, ей вдруг в голову пришло сотворить такую уродливую, ненормальную вещь?

– Ну почему, почему у меня на хрен нет нормальной дочери?!

Она выдернула карандаши и швырнула все это безобразие на пол. Картофелина подпрыгнула и оставила на полу мокрое пятно, но Сюзетта даже не подумала его протереть. Ластик-шляпа отвалился.

От этой гадости по коже у нее поползли мурашки, захотелось выбросить ее из головы. Она схватила принадлежности для уборки и бросилась вон из комнаты, оставив после себя непривычный беспорядок. На верхней ступеньке лестницы застыла, сжимая в одной руке ведро с чистящими средствами, в другой – щетку. Гнев был ей несвойственен. Но она наконец-то осталась одна и могла выпустить чувства наружу. Сюзетта заорала и затопала ногами. Потом в эмоциональном припадке швырнула вниз ведро, а вслед за ним, словно копье, отправилась в полет и швабра.

Спустя минуту она затихла, но в доме еще какое-то время раздавалось эхо.

Ей стало легче, она почувствовала в душе опустошение. Гнев ушел.