Зои Стейдж - Молочные зубы

– Наверное, ты это заслужила. А теперь проваливай, дура вонючая!

Ханна побежала и стала взбираться обратно на холм, плечо болело. Потом размотала грязную повязку, отшвырнула в сторону, и та повисла на длинных тонких ветвях засохшего дерева. Она потянулась, чтобы потереть ушибленное место. От этого в голове пронеслась мысль о Скоге и из глаз брызнули слезы. Он действительно в безопасности? Неужели Мопсиха или какая-то другая скотина его в конце концов найдет? Ему оторвут ручки, вырвут глаза, а потом проткнут животик, и из него посыплется фасоль. Это будет даже хуже того, что мама сделала с картофелиной, ведь Ског стал ей самым настоящим-пренастоящим другом, и без него ей в «Маршз» просто не выжить. Его надо перепрятать в более надежное место, но куда? Таскать повсюду Скога с собой нельзя: она могла его где-то забыть, он мог выпасть из сумки или из-за пояса, если носить его на себе. И эти монстры увидят в нем лишь нечто, что можно разрушить. Дети знают уязвимые места сверстников; чем сильнее она его любила, тем большей опасности подвергала.

Может, уже слишком поздно?

И в ее отсутствие до него уже добрались.

Она помчалась со всех ног, полная решимости спасти Скога.

Вопя что есть мочи, Ханна в панике ринулась через игровую площадку, расталкивая кикболистов и не обращая внимания на их возмущенные крики. Перед глазами стояли лишь оторванные ручки и ножки Скога, его фасолевые внутренности и разбрызганная по полу комнаты кровь. Когда она бросилась к спальному блоку, Коричневые Зубы побежали за ней.

– Ханна, подожди! Что случилось, медвежонок?

Девочка рванула на себя дверь и понеслась вверх по лестнице.

Коричневые Зубы догнали ее на площадке. Женщина забежала вперед, встала перед ней, опустилась на колени и взяла за руки.

– Я должна убедиться, что с тобой все в порядке. Тебя обидели? Что-то случилось? С твоей ручкой все в порядке?

Она погладила Ханну по обнаженной коже, совершенно беззащитной без повязки.

Девочка взвизгнула и показала на свою комнату.

– Хорошо, мы сейчас пойдем к тебе и убедимся, что все в порядке.

Коричневые Зубы хотели взять ее за ручку, но Ханна не желала терять время из-за нее. Запыхавшись, вся в слезах, она влетела в комнату и прыгнула на кровать.

Совершенно невредимый Ског лежал там, где она его оставила. Девочка прижала его к груди, не в состоянии унять рыдания.

– Ах ты, маленькая моя…

Коричневые Зубы сели рядом и стали чертить на спине девочки круги. Когда женщина коснулась новой ссадины, Ханна дернулась.

– Как бы я хотела, чтобы ты сказала мне, отчего так расстроилась. Мне очень досадно, что тебе сегодня выпал такой трудный день.

Ског снова и снова говорил ей, что с ним ничего не случилось. Но теперь, когда она представила в голове самое худшее, ужас ее больше не отпускал. Он погибнет, а без него она не сможет здесь жить. Мучительно крича, девочка рассказала ему, как ей не хватает ее комнатки и удобной кроватки. Коробочек с разноцветными сокровищами. Большой стеклянной стены, питавшей ее солнечным светом. Папиного кабинета и возможности ползать по пушистому ковру. Мягкого дивана в гостиной, заключавшего ее в свои объятия. Холодильника, набитого ее любимыми снэками. Телевизора, по которому они вместе с папой смотрели «Звездный путь». Книжки, которую он читал ей перед сном. Его объятий, игр, нежных слов. Ей даже не хватало…

Да, действительно, ей даже не хватало мамы. Ну хорошо, не совсем мамы.

Она готовила еду в полном соответствии со вкусами Ханны; знала, что девочке нравилось, а что нет. Иногда мама предоставляла ей свободу, в отличие от этой вездесущей мошкары из «Маршз», которая вечно набивалась в нос, забиралась в горло, залетала в глаза. Сколько она ее ни прихлопывала, та ни на минуту не оставляла ее в покое. И, что еще хуже, ее никто не понимал. Папа всегда знал, что она говорит, – даже мама и та иногда проявляла сообразительность, – но вот персонал «Маршз» состоял из сплошных идиотов, пытавшихся использовать уши там, где вполне сгодились бы и глаза. Даже сейчас Коричневые Зубы, женщина милейшая из милейших, понятия не имела об опасности, нависшей над ней и Скогом.

Лицо Ханны опухло, отекло и раздулось, плакать стало слишком тяжело. Она шмыгнула носом и задышала через рот. Коричневые Зубы принесли бумажный платок, вытерли ей нос и велели высморкаться. Ханна сняла кеды, бросила их на уродливый пол и свернулась калачиком лицом к стене.

– Я знаю, тебе трудно, медвежонок. Знаю…