Джеймс Кейн - Почтальон всегда звонит дважды [сборник litres]

– Я рассказала вам все как есть. Теперь мне кажется, я ошибалась.

– Наверное. Однако помните, Лола, то, что вы скажете полиции, если вам вообще придется с ней говорить, будет носить уже не частный характер. Смерть вашей матери, смерть отца – вам нечего добавить к тому, что они уже знают. Так есть ли смысл вообще с ними говорить?

– Да, я понимаю.

– На вашем месте я не стал бы делать никаких заявлений.

– Вы думаете, мне нечего им сказать?

– Уверен.

И мы поставили на этом точку. Но надо было выяснить еще насчет Сачетти, да так, чтобы она не догадалась, зачем и почему мне это надо.

– Скажите-ка мне лучше, что произошло между вами и Сачетти?

– Я же сказала: не хочу о нем говорить!

– Как вы с ним познакомились?

– Через Филлис.

– Филлис?

– Да, его отец врач. Я уже, кажется, говорила, она работала медсестрой. Ну вот, он и заходил к ней по просьбе отца, хотел уговорить вступить в какую-то ассоциацию, но потом, потом он обратил внимание на меня и перестал приходить к нам. А потом, когда Филлис узнала, что я с ним встречаюсь, она начала говорить моему отцу разные гадости о нем. И мне запретили с ним встречаться. Но я не послушалась. И все равно встречалась. Я понимала, за этим что-то кроется. Но так и не знала что, пока не…

– Ну а дальше? Пока – что?

– Не стоит больше говорить об этом. Не хочу. Я же признала, что была не права и…

– Пока – что?

– Пока не погиб отец. И тогда вдруг почему-то он потерял ко мне всякий интерес. Он…

– Ну?

– Он встречается с Филлис.

– И?

– Разве трудно догадаться, о чем я подумала? Неужели обязательно заставлять меня говорить? Я подумала, может, они сделали это вместе. Я подумала, его встречи со мной были так, для отвода глаз. Ну не знаю, для чего еще, так мне, во всяком случае, показалось. Может, для того, чтобы иметь возможность видеться с ней и никто не заподозрил.

– Я думал, он был с тобой в ту ночь.

– Должен был. В университете были танцы, и я пошла. Мы договорились встретиться там. Но он вдруг заболел. Прислал записку, что не сможет прийти. Тогда я села в автобус и поехала в кино. И никому ничего не сказала.

– Как это понимать – заболел?

– Он действительно простудился, я знаю. Сильно простудился. Но, пожалуйста, давайте не будем больше. Я хочу все забыть. Я не хочу, не желаю больше вспоминать! Пусть даже это правда. Хочет встречаться с Филлис – его дело. Мне все равно. И вам бы я не сказала, если бы мне не было все равно. Это его дело. И нет причины подозревать его в чем-то только потому, что он с ней. Это непорядочно.

– Не стоит больше об этом.

В ту ночь я снова долго лежал без сна и пялился во тьму. Итак, я убил человека ради денег и женщины. Деньги мне не достались, женщина тоже.

Женщина оказалась убийцей. Не только законченной убийцей. Она подло обманула меня. Использовала меня как орудие, чтобы заполучить другого мужчину, и имеет против меня достаточно улик, чтобы вздернуть на первом попавшемся суку так высоко, где и птицы не летают. И если он посвящен во все, они вздернут меня вдвоем.

Я даже рассмеялся в темноте хриплым, истерическим смешком. А затем подумал о Лоле, о том, какая она милая и нежная и как ужасно я с ней поступил. Начал подсчитывать разницу в возрасте. Ей девятнадцать, мне тридцать четыре. Разница в пятнадцать лет. Потом подумал: если ей уже около двадцати, то разница всего четырнадцать лет. Внезапно я сел и включил свет. Я понял, что все это означает.

Я в нее влюбился.

В довершение ко всему Филлис предъявила иск компании. Кейес отверг его на том основании, что несчастный случай не доказан. Тогда она подала в суд через адвоката, который вел обычно дела мужа.

Она звонила мне раз пять, всегда из аптеки, и я давал ей советы. Меня начинало мутить уже при звуке ее голоса, но рисковать было нельзя. Я посоветовал ей приготовиться к тому, что они попытаются доказать не только самоубийство.

Я не стал особенно распространяться на эту тему, пересказывать ей, что они там думают и делают, но вскользь дал понять: вопрос об убийстве наверняка будет затронут, и ей надо быть готовой к нему, когда она предстанет перед судом.

Я специально не хотел слишком взвинчивать ее. А она словно забыла, чьих это рук дело, и искренне возмущалась тем, что компания затеяла какую-то грязную игру и не желает выплачивать причитающиеся ей по праву деньги сейчас же, немедленно.

Это меня как нельзя более устраивало. Правда, такое поведение весьма своеобразно характеризует природу человека, в особенности женщины, но мне нужно было, чтобы она предстала перед судом именно в таком состоянии – искренне убежденная в своей правоте. И если она не сорвется и будет твердо стоять на своем, что бы там ни раскопал Кейес, она выиграет. Не может не выиграть, в этом я не сомневался.