Джеймс Кейн - Почтальон всегда звонит дважды [сборник litres]

– Господи! Да ты, похоже, напуган до смерти!

– Напуган. И даже очень. Им известно больше, чем ты думаешь.

– Значит, мы действительно в опасном положении?

– Надеюсь, что нет. Но надо соблюдать крайнюю осторожность.

– Тогда, может, мне не подавать в суд?

– Наоборот, ты должна подать. Иначе нам крышка.

– О-о. Да. Хорошо. Понимаю.

– Подавай. Но смотри, будешь говорить с адвокатом, взвешивай каждое слово. Не ляпни лишнего.

– Хорошо. Ты меня не разлюбил?

– Конечно, нет. Ты же знаешь.

– Ты обо мне думаешь? Все время?

– Все время.

– Ну а еще какие новости?

– Вроде бы никаких. У тебя все?

– Да, думаю, да.

– Тогда давай прощаться. А то вдруг еще кто-нибудь ко мне зайдет.

– Ты так говоришь, словно хочешь от меня отделаться.

– Нет, просто здравый смысл.

– Ну ладно. Сколько это еще продлится?

– Не знаю. Возможно, долго.

– Умираю, до чего хочу видеть тебя!

– Я тоже. Но мы должны быть осторожны.

– Что ж, тогда пока?

– Пока.

Я повесил трубку. Люблю я ее, как же, как кролик любит змею. Этой ночью я сделал то, чего еще никогда в жизни не делал. Я молился.

Примерно через неделю после этого Нетти влетела ко мне в кабинет и быстро захлопнула за собой дверь.

– Там опять мисс Недлингер. Хочет вас видеть, мистер Хафф.

– Задержи ее на минутку. Мне надо сделать звонок.

Она вышла. Я позвонил. По какому-то совершенно необязательному делу. Просто нужно было время, чтобы взять себя в руки. Я позвонил домой и спросил филиппинца, не звонил ли мне кто. Он сказал, что нет. Тогда я попросил Нетти впустить Лолу.

Да, она сильно изменилась с того последнего раза, что я ее видел. Тогда она была ребенком. Сейчас передо мной стояла женщина. Возможно, так казалось из-за черного платья, но и по лицу было видно, что пережила она немало. Я чувствовал себя последним подлецом, но тем не менее пожал ей руку, усадил, спросил, как поживает миссис Недлингер. Она сказала, что хорошо, невзирая на все печальные обстоятельства. А я сказал, что это просто ужасно и что я был просто потрясен, узнав обо всем.

– А как мистер Сачетти?

– Давайте не будем говорить о мистере Сачетти.

– Мне казалось, вы друзья.

– Я не хочу говорить о нем.

– Простите.

Она встала, подошла к окну, снова села.

– Мистер Хафф, вы когда-то оказали мне одну услугу. И мне показалось, вы хорошо ко мне относитесь.

– Так оно и есть.

– И с тех пор я считаю вас своим другом. Поэтому и пришла. Я хочу поговорить с вами как с другом.

– Конечно, конечно. Я рад.

– Но только как с другом, мистер Хафф. А не с агентом, занятым страховым бизнесом. И разговор должен быть строго конфиденциальным. Только между нами, мистер Хафф. Договорились?

– Конечно.

– Ох, совсем забыла, я же могу называть вас Уолтер.

– А я вас – Лола.

– Странно, но мне почему-то так легко с вами.

– Валяйте выкладывайте, что случилось.

– Это об отце.

– Слушаю.

– Вернее, о его смерти. Я чувствую – здесь что-то не так. Что-то за этим кроется.

– Не вполне понимаю вас, Лола. Что кроется?

– Я и сама не понимаю что. Просто чувствую.

– Вы были в суде?

– Да.

– Там один или два человека, а потом еще несколько говорили с нами и высказали предположение, что ваш отец, возможно, покончил с собой. Вы это имеете в виду?

– Нет, Уолтер, не это.

– Тогда что же?

– Не знаю. Не могу заставить себя сказать. Слишком страшно. Но эти мысли, они приходят мне в голову не в первый раз. Я измучилась от подозрений, от того, что мне кажется, за этим стоит нечто большее, чем думают все.

– Я вас не понимаю.

– Моя мать. Когда она умерла… С ней было то же самое.

Я ждал. Она судорожно сглотнула, помолчала. Мне показалось, она вообще раздумала говорить, но потом вдруг решилась и продолжила:

– Уолтер, у моей мамы были больные легкие. Специально для нее купили маленький коттедж в Лейк-Арроухеде. И вот однажды в середине зимы мама поехала туда со своей близкой подругой на уик-энд. Как раз в разгар спортивного зимнего сезона, когда там полно людей, и вдруг она прислала отцу телеграмму, что хочет задержаться на всю неделю вместе с той женщиной. Ну, он ничего такого не подумал, послал ей телеграфом немного денег и написал – пусть живет там сколько хочет, если это полезно для здоровья. В среду на той же неделе мама заболела воспалением легких. В пятницу ей стало совсем плохо. Ее подруга пешком прошла по заваленному снегом лесу двенадцать миль, чтобы вызвать врача, – наш домик находился далеко от гостиниц и мотелей, на другой стороне озера, его надо обходить. Она пришла в гостиницу в таком состоянии, что ее пришлось положить в больницу. Врач тут же отправился к маме, но когда пришел, увидел, что она умирает. Она прожила каких-то полчаса.