Анатолий Борзов - Anenerbe [СИ]

— Вполне.

— И я вас вполне. И о чем вы хотели со мной поговорить?

— Клавдия Степановна была.

— Опять?

— Не знаю, что ей от меня нужно, но это уже второй визит…

— Вы ее спросили? — перебил Алексей Митрофанович.

— Не успел, а потом у меня сложилось впечатление, что ей и вовсе не интересно меня слушать!

— Это еще почему?

— Почему? В танце кружилась и постоянно меня спрашивала: нравится или не нравится!

— В танце?

— Обещала в следующий раз песню спеть, пропустив мимо ушей вопрос, продолжил Виталий Борисович.

— Какую?

— Какая разница!

— А я был?

— Вас не было, — ответил товарищ Шумный.

— Точно? Может, вы не разглядели? Это крайне важно.

— Не помню, но, кажется, вас не было.

— А почему кажется? Можно, подробней.

— Танцевали мы, а когда танцуешь, все внимание на партнерше, да и голова кругом, вы бы видели…

Однако рассказывать о том, как его запеленали, Виталий Борисович не стал — не к чему подробности, не имеющие к делу никакого отношения.

— Ваше мнение.

— Скользкая дрянь…

— Что?

— Это я не вам, это я картошке, упала…

Возникла пауза.

— Вас интересует мое мнение или выводы? — через минуту спросил математик.

— А что, есть разница?

— А как же! Выводы — заключение на основе предоставленных для анализа фактов, а мнение — сугубо личный взгляд на проблему. Совершенно разные понятия, поэтому и ответ может быть крайне противоречивым.

— Я хочу услышать ваше мнение. Почему? Да потому что кроме вас у меня нет свидетелей, знакомых с Клавдией Степановной.

— То есть вы желаете провести некое сравнение? Я правильно вас понял? Виталий Борисович, это тоже крайне важно. Чтобы мой ответ вас удовлетворил, необходимо понять вопрос, что в нем заложено. Иначе мой разум пойдет по ложному пути. Вы спросили: ваше мнение, что подразумевает мой личный взгляд на обозначенную вами тему. Так?

— Так, — согласился Шумный.

— Вообще-то оккультными науками я не занимаюсь, не мой профиль. Все что можно — рассказал и адрес передал. Вы, кстати, туда ходили?

— Ходил. Ничего интересного. Старый, развалившийся дом, которого и в плане города нет.

— Ошибка исключается?

— Исключается.

— Виталий Борисович, вы не правы. Поверьте моему опыту, ошибка возможно всегда, даже там, где, вы считаете, ее не может быть! Более того, ошибка как раз там и скрывается!

— Где?

— Там, где ее не может быть!

Когда нормальный человек говорит о чем-либо с человеком умным, могут возникнуть опасения, что кто-то из двоих окажется ненормальным. Поэтому Виталий Борисович пожалел о своем звонке.

— Чтобы закончить свою мысль относительно возможной ошибки, — продолжил математик, — почему вы решили, что Клавдия Степановна написала номер дома тринадцать, а не девятнадцать или шестнадцать? А вдруг цифра три и вовсе не три, а шесть или девять? Это для нас она три, а для Клавдии Степановны — девять! Вы понимаете? Это, конечно, мое субъективное мнение. Все что требуется — взять и проверить, либо почерк, либо дом под номером девятнадцать. Теперь ваш первый вопрос — мое мнение. Безусловно, должна быть какая-то причина уже второго визита покойной к вам. Какая именно — не знаю. Явилась-то Клавдия Степановна к вам, а не ко мне. Что касается моего появления у вас во сне, здесь, честно говоря, я несколько удивлен. В тот вечер я точно не собирался.

— Не собирались?

Алексей Митрофанович замолчал, однако ненадолго.

— Еще один эксперимент, — явно с неохотой сообщил он.

— Какой еще эксперимент?

— Ненаучный. Что-то вроде хобби — являться по ночам к бывшим приятелям без их согласия.

— Во сне?!

— У меня и без того мало времени, чтобы бегать по городу, а потом нынче все удивительно занятые люди! Только заняты они собой! Желаете возразить, поймать меня на противоречии? Нет, уважаемый Виталий Борисович, я занят проблемой, а это не одно и тоже! Вторгаться в частную жизнь я не собираюсь — скучно, да и брезгливый я, чтобы совать свой нос в чужую постель. Минуточку… руки сполосну.

Почему товарищ Шумный решился на звонок, он не знал, как и не рассчитывал услышать странное признание еще более странного знакомого.

— А вы почему не спите? Разволновались?

— Хотел с вами посоветоваться, — признался Виталий Борисович.

— Я вам верю. И не только потому, что позвонили вы ночью.

— Когда человек говорит «посоветоваться», он может вкладывать какой угодно смысл. А какой — зависит от вашего интеллекта. Он может сказать «помогите», но говорит «хочу посоветоваться», а знаете почему? Мы таким образом живем — думаем одно, а делаем другое. И совершенно непонятным образом понимаем друг друга. Я же математик, и подобный подход для меня равнозначен гибели. Я не могу пять минут мыслить согласно одной установки, а другие пять иначе. Непонятно? Чтобы решить задачу, над которой я бьюсь последние годы, мне предстоит настроить свое мышление, отказаться от прошлого опыта и научиться думать по-новому. Научиться думать честно. Сначала я полагал, что у меня не хватает знаний, потом что постоянно кто-то мешает, а потом оказалось, что мешает мне никто иной как я сам! И тут мне открылась удивительная по своей простоте и красоте формула. Универсальная формула, что лежит в основе всех других уравнений, позволяющая делать феноменальные открытия независимо от области применения. Эта формула мне приснилась, но чтобы ее записать, нужен был карандаш! Обыкновенный карандаш за десять, или сколько он сегодня стоит, копеек! Его не оказалось! Этого проклятого карандаша за десять копеек! Вы понимаете? Я был в шаге — все, что требовалось, записать! Не записал! Прошел год, два — я не мог вспомнить! Однако почему формула явилась ко мне во сне? Может быть, потому, что я часто работаю по ночам? Не знаю, не могу понять. А потом помните, я вам как-то говорил. Забыли? Ничего удивительного — мозг стирает до семидесяти процентов ненужной информации, складывает их в папочки и отправляет в темные архивы нашего подсознательного. А говорил я вам, Виталий Борисович, о том, что открытия, сделанные во сне, вам не принадлежат. Не ваши это открытия. Вы, как дудочка, через которую дунул музыкант, исполнив произведение не менее талантливого композитора. Ду-доч-ка! А я быть дудочкой не желаю! Я сам, лично, хочу написать песенку, а потом ее исполнить. От тщеславия, думаю, я далек, мне важен результат, хотя с недавних пор и сам процесс поиска стал приносить некоторое удовольствие. Они как-то связаны — результат и процесс.