Анатолий Борзов - Anenerbe [СИ]

Дядьки с баяном в переходе не было. Был мальчик, который подошел к Виталию Борисовичу, хотя на тот момент мимо проходили и другие люди.

— Чего тебе? — спросил Виталий Борисович.

— Денег дай.

— Нету, — ответил товарищ Шумный.

— Врешь.

— Вру, — признался Виталий Борисович, не сбавляя шага и надеясь, что попрошайка отстанет.

— Дай денег, — повторил парень и требовательно дернул за рукав.

— Сколько?

— Чем больше, тем лучше.

— Я в милиции работаю, — грозно произнес Виталий Борисович.

— Десять рублей.

— Нету десяти рублей.

— Жопа, — сказал мальчик.

Виталий Борисович сунул руку в карман и вытащил денежку.

— На, — произнес он.

Мальчик ничего не ответил.

Каким был для вас самый знаменательный, самый прекрасный и удивительный день в вашей жизни? Если задумались на секунду — ничего страшного, если на две — тоже ничего страшного, потому что думать вообще не нужно! День вашего рождения! Именно этот и никакой другой, все остальные ни что иное, как приложение. Светлый праздник — начало пути в неизвестную, полную загадок жизнь.

Сережка Кулебяка так и сообщил.

— Виталий Борисович, — произнес он, хитро сузив глаза, — с вас сотня.

— Какая еще сотня?

— Любая, можно, одной бумажкой, можно, двумя, у Лени Филатова родился сын!

Леня Филатов — коллега, хотя и происходил из другого ведомства, в ДПС нес службу. Пришлось как-то совместно проводить мероприятие, там и познакомились. Неплохой парень, как и многие, пришел из армии и сразу в органы.

— Говоришь, мальчик? — переспросил Виталий Борисович, — хорошее дело, нужное, — и полез в карман.

Семьи у Виталия Борисовича не было, а уж детей — тем более. Так сложились обстоятельства, и с женщинами у него отношения также не складывались. Общий язык с ними он находил неплохо, а вот дальше — дальше не получалось. Лет до тридцати была мысль семью завести, познакомиться с женщиной серьезной, обстоятельной, однако то ли достойной кандидатуры не встретил, то ли еще другие причины, назовем их производственного характера, но с женщиной — спутником жизни — не повезло. Внешностью Виталий Борисович обладал обыкновенной: не красавец, но и не урод, не высокий и не низкий, глаза серые, волосы русые — еще раз скажем, самый заурядный мужичок. А кому такие нужны, да еще в молодости? Девчатам подавай что-то особенное, натуры они утонченные, порой романтические, а какая романтика у Виталия Борисовича? Книжек не читает, в театры не ходит и говорить складно не умеет. В компании, если случалось посидеть, что он есть, что его нет. В угол забьется и молчит, а когда, не приведи господь, кто внимание обратит, робеет и ничего вразумительного сказать не может. Хотя характером обладал спокойным, всегда выдержан, да и руки росли из нужного места. Смастерить или по слесарному делу, ремонт какой или пол перебрать — только намекни. А работает как? Приятно глянуть — спориться у него работа, а гвоздь, тот сам в доску лезет.

— Парень — это замечательно, — говорит Виталий Борисович, — для мужика нет большего подарка, чем еще один мужичок. Девочка, конечно, тоже неплохо, особенно в старости, потому как никто тебе столько внимания и заботы не даст.

— Мужик родился, Виталий Борисович, — еще раз напомнил коллега, — Ленька уже и руки опустил — не получается. Ни парень, ни девка, никто не получается, а время-то идет. Его и в очередь на квартиру не ставят, и вообще у всех дети, а него — никого. Какая же это семья — муж да жена? Так всю жизнь друг на друга и смотреть?

Соловьем запел, — подумал товарищ Шумный, а сам, обормот, который год в холостяках бегает. Не понимает, еще немного и не жениться ему никогда. Это же привычка, а что есть привычка — вторая натура! Это по молодости думаешь, что один обойдешься, а как глянул, и нет, этой молодости, и вообще никого нет.

— Надумали чего? — уточнил Виталий Борисович, — в смысле подарка.

— Лучший подарок в наши времена — деньги. Были бы деньги, а подарок всегда найдется, — просвещал Кулебяка. — Скинемся, а там пусть сами решают.

— Верно, пусть решают сами.

— Пойдешь? Ленька приглашает завтра в гараже после работы. Чисто символически.

— Да я как бы и не близкий товарищ, — пытался возражать Виталий Борисович.

— Близкий — не близкий, а велено передать.

— А ну тогда пойду. С Мухиной-то что делать будем?

Сережа вытаращил глаза.