Иван Миронов - Плохая шутка

– Анна Викторовна – это я.

Денис протянул письмо и замер. Внутренний голос взвыл: «Не отдавай письмо! Оно навредит ей! Оно ее убьет!»

Он хотел отдернуть руку и уже почти это сделал, но маленькая ручка ловко схватила конверт и затянула внутрь квартиры.

– Спасибо! – весело прощебетало ангельское создание и захлопнуло дверь.

Все произошло так неожиданно, что Денис не успел отреагировать. Он стоял и смотрел на кнопку звонка. Надо было забрать письмо!

Он потянул руку, чтобы позвонить, как вдруг вспомнил громкий безжизненный голос Анкудинова:

– Отныне ответственность за невыполнение моих простых правил я делю между тобой и твоей милой, но чрезмерно любопытной подругой.

Он на секунду почувствовал, что сейчас последует наказание, и даже зажмурился в ожидании, но ничего не произошло. Анкудинов, по крайней мере, пока, не появился.

Денис убрал дрожащую руку от звонка. Постоял несколько секунд, а затем медленно, шаг за шагом, начал спускаться по ступенькам.

Денис вышел из подъезда. Лана видела, как он двигался: медленно, сгорбившись.

«Каково ему сейчас?» – в очередной раз подумала она. Каково должно быть человеку, творящему своими руками зло, которое он не желает делать? Человеку, загнанному в угол? Человеку, которому не хватает смелости противостоять потустороннему ублюдку? Кто может его винить в этом? Лана знала, чем заканчивается непослушание. Ее собственный отец был очень показательным примером.

Денис, тяжело передвигая ноги, удалялся. Рядом с подъездом, возле которого стояла Лана, продефилировала эффектная белокурая женщина, звонко цокая каблуками. Мимолетом взглянув на Лану, она тут же отвернулась и прошла к стоянке. Через несколько секунд послышалось пиликанье сигнализации.

Лана подождала, когда Денис скроется за углом дома, и двинулась к подъезду, из которого он вышел. Рядом со скамейкой лежала мертвая сорока. Крылья сложены, лапки поджаты. Неудивительная картина для поздней осени, но сейчас, в конце августа, трупик птицы выглядел чужеродным.

Лана повернулась к двери подъезда. «Так, пятьдесят девятая» – девушка вызвала в памяти номер квартиры, который она увидела на конверте. Сейчас она увидит, что за сообщение передает этот злобный сукин сын с помощью Дениса. Она надеялась, что Анна Викторовна, имя с конверта, будет с ней разговаривать.

– Ей придется это сделать, – пробормотала она. – Я не знаю как , но я должна выяснить, что за хрень тут происходит!

Сердце в груди колотилось в бешеном ритме. Все чувства Ланы необычайно обострились. Она ощущала каждый звук: рокот трогающейся машины, лай собаки где-то за домом, детский плач у соседнего дома. От возбуждения ее немного подташнивало. Боже, как хорошо и в то же время как плохо она себя чувствовала!

«А что, если эта Анна Викторовна знает Анкудинова и расскажет ему, что я совала нос в их дела? Что, если они заодно?» – возникла запоздалая мысль.

Она мотнула головой. Нет. Умирающая женщина и пьяница, о которых говорил Денис, не могли быть частью какой-то криминальной схемы.

Но следом пришла другая мысль: что, если все-таки Анкудинов мог следить и за Ланой? Тогда…

Лана отвлеклась от своих мыслей, увидев, как дверь подъезда, в который входил Денис, открылась, и оттуда выскочила бойкая рыжеволосая девчушка. Не останавливаясь, она повернула голову в сторону Ланы – блеснули в улыбке ровные зубки, и стремглав побежала по ступенькам вниз. На тропинке возле детской площадки стояла женщина, одетая в джинсы и блузку. Она развела в стороны руки и с улыбкой смотрела на бегущую к ней девочку.

– Мама! – закричала рыжеволосая.

Женщина в ответ крикнула:

– Аня!

Странно, но Лане показалось, что радости в голосе матери не было. Скорее испуг. Страх. Но девочка этого, видимо, не заметила. Она проскакала мимо скамеек, стоящих возле подъезда, и выбежала на асфальтовую дорожку.

– Аня! – крик потонул в резком визге, внезапно заглушившем все остальные звуки. Раздался глухой удар, и девочка, словно тряпичная кукла, поднялась в воздух и через миг исчезла из поля зрения Ланы.

Женщина замолчала. Ее руки остались поднятыми, будто она все еще ждала, что дочь подбежит и обнимет ее. На лице не осталось никаких эмоций. Словно их смыли. Затем она медленно, неуверенно двинулась к дорожке.

Лана на одеревеневших ногах сбежала по ступенькам и успела заметить, как женщина упала на колени рядом с бесформенной кучей на асфальте и завыла. Лане никогда не приходилось слышать настолько дикий, животный вой. Он казался совершенно неуместным среди высотных домов и машин. При виде девочки, лежащей в неестественной позе, в горле Ланы появилась тошнотворная горечь. Вокруг все кружилось. Она сжала зубы и подошла ближе.