Дж. С. Монро - Забудь мое имя

Пройти сквозь заслон вышибал в легендарный «Бергхайн» я смогла только с шестой попытки. Этот техно-клуб потряс меня по нескольким причинам. Мне было всего восемнадцать. И я никогда прежде не видела обнаженных парней, занимавшихся сексом прямо на танцплощадке, и не водила дружбы с такой отвязной девчонкой, как Флер, которая только игриво улыбнулась мне, когда к ней подошли незнакомцы (или незнакомки?) в коже с заклепками и с масками на лицах и стали лизать ей уши. Теперь, оглядываясь назад в свое прошлое, я понимаю: мы обе бунтовали против нашего воспитания. Флер поссорилась со своими предками, а я незадолго до этого стала свидетельницей ужасного и грязного конца «счастливого» брака своих родителей. Моя мать вернулась в Индию, а отец попытался утопить свою печаль в ирландском виски.

Мы отрывались с Флер на полную катушку. И в один роковой вечер отправились в «ГрюнесТал» – тот самый клуб, куда мы сейчас едем с Тони. Судя по всему, по дороге туда мы с Флер сделали себе одинаковые татуировки – в знак того, что наши отношения стали более серьезными. Эх! Если бы я только могла припомнить подробности. Но моя амнезия в ту ночь стерла все, что было до и после этого. Обменялись ли мы с Флер друг с другом какими-нибудь обещаниями, когда на наших запястьях распустились цветы лотоса? Поклялась ли я ей в вечной любви и в том, что буду заботиться о ней отныне всегда? Увы, я этого не помню. Но если и поклялась, то нарушила свой обет в первую же ночь.

Я упираюсь глазами в окошко такси – не хочу, чтобы Тони видел мои слезы. Задрав рукав, я снова рассматриваю свой лотос, обвожу пальцем изысканные очертания этого цветка и набираюсь сил у его пурпурных лепестков. Их девять, и у каждого я черпаю решимость и энергию.

Тони опять без сознания. Мы проезжаем Кройцберг и направляемся к реке Шпрее, мимо станции метро Варшауэр штрассе. Справа от нас паутина железнодорожных путей устремляется на восток, в сторону Осткройц, станции Берлинской городской электрички. Когда я впервые сошла на ней с поезда, я повстречала на мосту Варшауэр Брюке нищего попрошайку с четырьмя пластиковыми стаканчиками, расставленными перед ним на асфальте. На каждом из них была наклеена надпись с указанием болезненной зависимости, на излечение от которой он собирал деньги: «Спид», «ЛСД», «Табак», «ГТБ». Та сцена поразила меня до глубины души. Настолько резко контрастировала она с моей беззаботной жизнью в северном Лондоне, где я прилежно училась в школе и старательно избегала всех подростковых соблазнов.

– Поверните, пожалуйста, здесь, – прошу я таксиста, когда мы, выехав на Ревалер-штрассе, минуем комплекс бывшего вагоноремонтного завода, на территории которого теперь обосновались различные ночные клубы, арт-галереи, утверждающие стимпанк, и скейт-парки. Для пущей надежности я еще показываю таксисту рукой. Наш конечный пункт – большой заброшенный цех за заводом, стоящий в стороне от дороги и вне досягаемости любопытных туристов. В нем раньше и размещался ночной техно-клуб «ГрюнесТал», закрытый пару лет тому назад.

– Приехали, – сообщает мне таксист с ярко выраженным немецким акцентом, когда мы подъезжаем по ухабистой колее к цеху. – Вот он.

– Знаю, – киваю я. – Спасибо вам. Мой друг… он хочет посмотреть на него в последний раз.

Таксист не может понять моих слов, но мне необходимо ощущение цели.

– Здесь? Точно? – еще раз переспрашивает таксист, озадаченный конечным пунктом маршрута.

– Точно, – заверяю я немца, оглядывая старый цех, в котором когда-то гудел «ГрюнесТал». По моему телу пробегает дрожь. Силясь ее подавить, я резко выхожу и, обойдя машину, открываю дверцу со стороны Тони.

– Мы приехали, – говорю я «другу», глаза которого открылись и явно пытаются сориентироваться.

Я помогаю ему вылезти из такси. Он все еще походит на пьяного и остается покорным. Но я не знаю, как долго он еще пробудет в таком состоянии. Действие ксанакса может сказываться до двенадцати часов. Но, если у Тони развилась к нему толерантность, он может очухаться намного раньше. И кофеин в его организме поможет.

Таксист заметно веселеет, когда я щедро приплачиваю ему сверху.

– Данке, – еще раз благодарю я его.

Пока я провожаю машину взглядом, Тони безвольно покачивается рядом. А потом я оборачиваюсь к нему и спрашиваю:

– Помнишь это местечко, Тони?

И киваю на старый цех, высокие стены которого снизу доверху изрисованы граффити.

Тони беспомощно улыбается, и мне приходится поддержать его, чтобы он не завалился назад.