Дж. С. Монро - Забудь мое имя

И сейчас мы с Тони находимся на первом этаже старейшей в городе железнодорожной мастерской, стоящей в отдалении от остальных ремонтных корпусов, пользующихся все большей популярностью у туристов и любителей ночных тусовок.

В прошлый раз, когда я приезжала сюда, чтобы разведать обстановку, я получше познакомилась с Ревалер-штрассе. В прошлом эти ремонтные мастерские принадлежали компании «Королевские прусские государственные железные дороги». После своей национализации в 1920 году, по окончании Первой мировой войны, компания сменила название и стала именоваться «Имперские железные дороги». Я совсем не интересовалась историей этого места, когда мы приезжали сюда с Флер. Нас тогда волновал только «ГрюнесТал» – часть подрывной андеграундной сцены. Хотя уже тогда ходили слухи о том, что частные инвесторы собирались повысить арендную плату, ностальгируя по прошлым, более прибыльным временам.

Металлическая решетка на первом этаже цеха была установлена для защиты механиков от силовых установок. А когда в здании поселился ночной клуб, старое оборудование было демонтировано, и на его месте ди-джеи установили свои пульты, спрятавшись за решеткой от хаоса танцплощадки. Точно так же все переделали и в «Трезоре», расположившемся ниже по дороге, в цокольном этаже бывшего универмага. Чугунные решетки, некогда защищавшие сейфы, стали клетками ди-джеев.

Вот и Тони теперь мается в одной из таких клеток. На первый взгляд кажется, что запирать ее дверцу не обязательно. По виду Тони не скажешь, что он сейчас вскочит и побежит. Но рано или поздно действие ксанакса прекратится, и Тони непременно попробует вырваться на свободу. Я тщательно продумала этот момент – как и весь свой план. На прошлой неделе я привезла сюда надежный висячий замок и припрятала его за старыми автомобильными шинами в одной из многочисленных ниш цеха. Покосившись на Тони, я направляюсь за этим замком.

И сразу же понимаю, что его там нет. И шины уже не сложены, а раскиданы вокруг. Я снова бросаю взгляд на Тони. Он все так же смотрит в пространство перед собой. Я опять пытаюсь отыскать замок. Тщетно.

Спокойствие! Только спокойствие! Надо расширить круг поисков. Я обхожу всю нишу, а потом и весь цеха, осматривая его голые кирпичные стены и стальные балки, когда-то эхом отражавшие тяжелые ритмы техно. Мне нужно расслабиться. Я же все тщательно продумала, купила замок, но даже самые хорошие планы могут пойти наперекосяк… Без паники! Замок наверняка где-то валяется. Я уже слишком далеко зашла, преодолела столько проблем на пути к своей цели, чуть было не лишилась жизни вместо Джеммы Хаиш. Я найду этот треклятый замок! А если и не найду, то подопру дверцу клети какими-нибудь тяжелыми предметами. Тони физически ослабел под воздействием ксанакса. Обессилел. У меня еще масса времени, чтобы все уладить.

Я выхожу на бывшую танцплощадку клуба. Когда-то на ней в унисон с механическими ритмами извивалось гибкое тело Флер. Теперь я абсолютно уверена: именно тут мы познакомились с Тони. «ГрюнесТал» был нашим любимым клубом. Флер отлично разбиралась в техно-музыке и любила ее. Я пытаюсь сообразить, где находилась барная зона клуба. По-моему, стойку бара поддерживала безвкусная мраморная скульптура обнаженных мужчин с эрекцией, достойной колоссов. Да, точно! И именно там Флер впервые поцеловала меня.

– Ты купил нам в баре коктейли. Один – мне, другой – Флер, – кричу я Тони.

Слышит ли он меня? Его глаза все еще открыты. Я должна решить вопрос с замком побыстрее.

– Мы были наивными, не заподозрили ничего плохого. И бедными. Нам с Флер очень польстило, что красивый американец принял нас за сестер-двойняшек и заказал нам «Лонг-Айленд айс ти». А потом сказал, что у нас модельная внешность, и предложил провести фотосессию. Готова побиться об заклад, что ты именно это сказал. Знаешь, я много лет пыталась вспомнить момент нашего знакомства. И наконец мне это удалось!

Я возвращаюсь к Тони и присаживаюсь рядом с ним на корточки. Наши лица разделяет только металлическая решетка. Бледные виски Тони сплошь покрывает испарина.

– А потом мы проснулись в квартире Флер, через восемнадцать часов! – продолжаю я. – С раскалывавшейся головой, с жуткой болью между ногами. И никто из нас не мог вспомнить, что произошло той ночью: где мы были, что делали, с кем общались. Ты можешь себе представить, насколько это страшно? Когда ты ничего не можешь вспомнить? И ничего не чувствуешь, кроме боли? Мы лежали в постели и смотрели на наши свежие одинаковые татуировки, напуганные своей любовью друг к другу, ее силой. И вдруг мы обе ощутили смущение, даже неловкость. Что мы делали друг с другом? Только рядом со мной тогда находилась не Флер. Сейчас я это понимаю. Она всегда была со мной нежна и ласкова. Ты нас обеих потом искупал? Смыл с нас свои грехи? Я явственно вижу перед глазами ту сцену в ванной: Флер, содрогающуюся в конвульсиях на холодном плиточном полу, с коленями, прижатыми к груди, и мертвенными глазами, молящими меня о помощи. Но это сейчас. А целых десять лет до этого в моем сознании была одна темнота. Этот жуткий эпизод стерла из моей памяти какая-то гадость, которую ты подмешал нам в напитки.