Дж. С. Монро - Забудь мое имя

– Он спит, – разъясняю я. – Он не любит летать, и таким образом его организм справляется со страхом.

Я передаю оба паспорта таможеннику, не сводящему взгляда с Тони, который начинает потихоньку очухиваться – шевелится и даже приоткрыл глаза. Похоже, таможенник принимает его за еще одного туриста, перебравшего лишку в самолете. Он тщательно изучает его британский паспорт, а затем проверяет мой – индийский.

– Как долго вы планируете оставаться в Германии? – спрашивает он, косясь на Тони, глаза которого уже успели снова закрыться.

– Примерно неделю. А потом назад – в Индию.

– А он? – кивает на Тони таможенник.

– Надеюсь, он полетит со мной, – отвечаю я, раздумывая, следует ли развивать эту тему. Пожалуй, следует. – Его еще нужно уговорить… опять лететь… – добавляю я с улыбкой.

Таможенник проставляет в мой индийский паспорт штамп и без комментариев возвращает мне оба документа.

И мы идем дальше. Любезный немец все так же толкает каталку с Тони. Сразу после приземления я написала Люку в эсэмэске, что сообщу ему позже о месте и времени нашей встречи. А потом выключила свой мобильник, потому что он уже почти полностью разрядился. Когда мы направляемся в зал получения багажа, я замечаю, что на нас очень пристально смотрят двое таможенников в дальнем углу зала. Только бы не запаниковать!

На карусели крутится масса чемоданов и сумок. Пассажиры роятся вокруг них, как покупатели возле товаров со скидками. Мой помощник-немец, везущий Тони, жестом призывает меня подойти к ближайшей ленте. Но я решительно мотаю головой. Мы с Тони не сдавали вещи в багаж. Ведь мы оба взяли в дорогу самое необходимое. Я – свою ручную сумочку, а Тони – небольшую дорожную сумку, которая лежит у него на коленях.

Я беспокоилась, что у Тони за прошедшие годы могло развиться привыкание к ксанаксу. И он еще успел выпить в самолете два стакана черного кофе. А кофеин способен не только усилить токсичность этого препарата, но и свести к нулю седативный эффект бензодиазепина. Тони знал, что делает, когда его пил. Возможно, он сидит на колесах или наловчился подмешивать их другим.

Мы находим такси, и сотрудник аэропорта помогает мне усадить Тони на заднем сиденье. Я даю ему на чай целых двадцать евро – в надежде, что он не ляпнет водителю лишнего. Уж слишком подозрительно поглядывал на меня этот парень с момента встречи у трапа.

– Ревалер-штрассе, пожалуйста, – говорю я таксисту, когда он отходит. – Через Потсдамскую площадь, Кройцберг…

– Стадтринг? – уточняет водитель, глядя на меня в зеркало заднего вида.

Я тоже села на заднее сиденье, рядом с Тони. Он то приходит в себя, то снова отключается, не понимая, где мы и куда едем.

– Найн, – отвечаю я таксисту. Мне просто хочется проехаться не по кольцу, а по тем городским районам, где мы когда-то так классно зависали с Флер! Мне необходимо оставаться сосредоточенной, не сбиваться с ритма и не забывать, с какой целью я сюда прилетела. А еще мне нужно списаться с Люком.

Через двадцать минут мы уже проезжаем мимо Бундестага с его стеклянным куполом, а затем и мимо зоопарка, оставляя слева Бранденбургские ворота. Мы были здесь однажды с Флер – вскоре после нашего знакомства. Я считала важным осмотреть все исторические достопримечательности Берлина и ходила повсюду с широко раскрытыми глазами – как настоящая туристка. Но потом Флер познакомила меня с другой жизнью этого города – если и не более интересной, то уж точно не скучной.

Я тогда выселилась из хостела возле центрального вокзала и переехала в квартиру Флер в районе Фридрихсхайн, которую она снимала за скромную плату. Я была уже на последнем курсе, а Флер училась на искусствоведа. Так, во всяком случае, она мне сказала. Но я не помню, чтобы видела ее за учебниками или конспектами. Хотя, возможно, я просто не обращала на такие «мелочи» внимания. Я восторгалась Флер, желала во всем походить на нее. Я сделала себе такую же прическу – короткую стрижку со снятыми висками и затылком и очень маленькой челкой. И мы обе одевались во все черное, с ног до головы. Мы даже подбирали себе одинаковые поясные сумочки и ожерелья. Флер сводила меня в техно-клуб «Трезор», по-нашему «Сейф», и «Клуб визионеров» в Кройцберге и показала мне достопримечательности бывшего восточного Берлина – Музей Штази в районе Лихтенберг и фрагмент берлинской стены со знаменитым граффити Дмитрия Врубеля, изображающим «братский поцелуй» Хоннекера и Брежнева.