— А как я здесь… , — Господи, сама невинность.
— Лучше не вспоминать. Будем считать — засиделась в гостях.
— Ничего не понимаю.
— Я ещё меньше! Собирайся — и домой, пока бабушка тревогу не забила.
— А почему я в таком виде? — взгляд под одеяло, румянец на щеках.
— Потому что в этом отеле, мадемуазель, нет пижам.
— Отвернитесь!
— Больше того — я избавлю вас от своего общества, пока вы производите утренний туалет, — я ретировался на кухню.
— Что всё-таки вчера произошло? — поинтересовалась Алла, выйдя из ванной.
— Ты действительно не помнишь, или дурака валяешь? — я тщетно разыскивал на почти детском лице следы вчерашней женщины-вамп. Господи, этой ночью чуть не произошло ужасное! Я бы себе никогда этого не простил!
— Вечером с Вороном гуляли, — девушка наморщила лоб. — Он про вас, кстати, спраши-вал. Я рассказала про больницу. Он вас похвалил.
— Польщён.
— Не смейтесь. Ворон сказал, что вы умеете шокировать обывателя. Если ещё…
— Хватит про меня. Вы часом не напились?
— Ворон не пьёт!
— Забыл. А больше он ничего не принимает. У вас теперь модно всяким дерьмом пичкаться.
— Ворон не пичкается!
— Ладно, хватит о мудрой птице. Потом что?
— Покормила бабушку. Взяла у неё журнал с вашими рассказами. Ещё книжку, которая со страшной рожей. И… И проснулась здесь.
— Чертовщина какая-то! Ты часом не лунатик?
— Сами вы…
— Не груби. В твоём возрасте бывают случаи лунатизма.
— Нормальный возраст! — Алла поджала губы. — Так что же всё-таки случилось?
— Ничего особенного. Я включил свет, увидел тебя, уложил спать.
— Бабушка с ума сойдёт! Что я скажу?!
— Ты действительно ничего не помнишь?
Алла замотала головой. Ни капли притворства.
— Скажи, что с утра ко мне понадобилось прийти, — посоветовал я. — Придумай причину.
— Она ещё больше расстроится, — скорбный вздох. — Она вас боится.
— Меня?!
Кивок. Всхлип.
— Чем же я испугал старушку?!
— Говорит, что после вашего приезда нехорошее творится. Девчонок убивают. Авария… Спит она очень плохо. С кем-то по ночам разговаривает… С того самого дня.
— А мировой энергетический кризис, глобальное потепление — не мои проделки? Или я только на ваш болотный городишко дурно влияю?
— Ещё она говорит, что рядом с вами нет живых… Вы от них прячетесь.
— Ты сама в эту чушь веришь?
— Не знаю я!
— Хватит! Ещё мне от тебя всякой чепухи не хватало! Быстро домой и выкручивайся как хочешь! Расскажи, что заезжий дядюшка пригласил на спиритический сеанс! На шабаш! На сеанс некромантии! — я почти кричал. Кричал от страха. Слишком уж много от истины в этих словах.
Алла молча накинула куртку и ушла. Хорошо бы навсегда. Рядом со мной творилось много странного. Старуха права. Нельзя втягивать в это девчонку. Я с сожалением глянул на запасы алкоголя. Не хочется встретить Альберта в пьяном виде. Чем бы ещё отвлечься? Вспомнились исписанные тетради. Почему бы не заняться проверкой! Для разнообразия…
Кружка чая. Две толстые тетради. Отточенный карандаш. Азарт следопыта. «Инженер человеческих душ» за работой. Картина вызывающая умиление. Даже самоуважение. За последние пьяные дни оно значительно поубавилось.
Я перевернул клеёнчатую обложку. Прочёл первую строчку…
Меня здесь больше не было. Уже который раз я впадал в состояние транса и оказывался в чужом теле. Женском теле. В первый раз я ощутил себя юной девушкой. Теперь… Теперь это молодая женщина. Именно женщина. В замутнённом болью и страхом сознании то и дело мелькала мысль о дочке. Крошечной девочке. Кто её накормит? Я порывался встать, но ощущал верёвку и крепкие узлы. Хотелось кричать, но во рту кляп. Зловонная, пропахшая бензином тряпка. Тошнота вызывала ужас. Я могу захлебнуться! Надежда освободиться ещё теплилась в сознании.
Тьма выедала глаза. В углу возится и пищит что-то живое. Тонкие усики уже касались затёкших пальцев, когда явились два светящихся глаза. Твари из темноты бросились врассып-ную. Кто-то мягкий с урчанием потёрся о лицо. Вопросительно мяукнул. Ушёл.
Кап! Кап! Кап! Непрерывный, равномерный звук сводит с ума. От холода и сырости тяжело дышать. Сколько я здесь?! Почему?! Тяжёлый бетонный потолок над головой. Я его уже ощущаю. В углу опять шорох. Время от времени вспыхивает свет. Глазам больно. Знакомый голос повторяет:
— Жива, сука? — ещё недавно в нём звучала ненависть. Теперь испуг. Почти такой же, как и у меня, когда свет гаснет, и я понимаю, что бензиновая тряпка и узлы не исчезнут.
Читать дальше