Элис Фини - Я знаю, кто ты

Лавка букмекеров осталась на прежнем месте. Окна заколочены, но над дверью висит рукописная табличка: «Антикварные товары».

Изнутри к узорчатому стеклу прикреплена скотчем записка «закрыто». Я поднимаю руки к окну, чтобы отгородиться от света, и пытаюсь заглянуть внутрь, но вижу только темноту.

Я стучу. И еще раз.

Никто не открывает, и я перехожу к боковой двери, той, что ведет в квартиру. Краска давно облупилась; поперек двери кто-то написал красным цветом: «Лгунья». Когда я была маленькой, эта дверь мне казалась огромной, но теперь я вижу, что она самых обычных размеров. Я снова стучу, но опять мне никто не отвечает.

Я наклоняюсь и открываю проржавевший почтовый ящик:

– Здравствуйте!

Я смотрю сквозь крошечную щель, но вижу только толстую пачку запечатанных писем и рекламных листовок. Я нагибаюсь пониже, и мне удается разглядеть нижние ступеньки лестницы, покрытые старым красным ковролином и более свежими темными пятнами.

– Есть кто-нибудь?

Опять никакого ответа.

И тут я слышу, как вверху, в квартире, начинает играть музыка.

Я достаю телефон.

Нужно звонить в полицию.

Нужно хоть кому-нибудь позвонить.

Но я не звоню. Я прячу телефон обратно в сумку, проверяю, на месте ли пистолет, и иду по улице к задней двери.

Ворот больше нет, большая часть забора лежит на земле. Здесь тоже все оказывается меньше, чем я ожидала. На кусочке асфальта возле дома припаркован обшарпанный белый фургон. Я заглядываю в его окно, но не замечаю внутри ничего интересного. Дверь, ведущая в маленькую заднюю комнатку, слегка приоткрыта, но я не решаюсь войти: кто знает, что может быть там, внутри!

Я стучу по облезлым доскам, но шансов, что меня услышат, практически нет, так громко звучит теперь музыка. Композиция мне знакома – это «Нью-Йоркская сказка». Странно слышать ее не на Рождество. Я делаю шаг вперед, и строки об украденных мечтах слишком громко звучат у меня в голове.

Комнатка, где я когда-то сидела, читая журналы со сказками и слушая кассеты, никуда не делась, но все в ней теперь по-другому. Стол исчез, все завалено хламом. Я пробираюсь туда, где раньше была лавка, но и она теперь больше похожа на пыльный склад. Я нажимаю липкую кнопку на выключателе – оказывается, здесь до сих пор есть лампы дневного света. Они мигают и разгораются, освещая участки потолка. В их призрачном свете я вижу очертания старой мебели, сваленной в кучи. Все здесь покрыто грязью и пылью. Я пробираюсь между шкафами, комодами и стульями, поставленными друг на друга, и кое-как дохожу до боковой двери, ведущей в квартиру. Дверь открыта, свет на лестнице не работает.

– Кто-нибудь дома? – спрашиваю я, стараясь перекричать музыку, которая, кажется, стала теперь еще громче.

Никто не отзывается, но я совершенно уверена, что на втором этаже горит свет. Я направляюсь наверх в темноте, ощупью находя дорогу и удивляясь, что по прошествии стольких лет стены все еще обшиты пробкой. Каждый шаг по ступенькам отдается скрипом и стоном. Голос в моей голове кричит, что пора повернуть назад, но я не могу.

Я должна узнать правду.

Я уже на середине лестницы, когда музыка внезапно стихает. Слышно, как наверху открывается дверь, потом раздаются шаги, – и снова тихо.

Эта новая тишина накрывает меня колпаком, но я заставляю себя идти дальше.

Дверь наверху захлопывается со стуком.

Добравшись до верхней площадки, я вижу, что на ней мерцают чайные свечки. Это единственный источник света. Я нащупываю выключатель на стенке, но он не работает: кто-то выкрутил лампочку под потолком. Двери во все комнаты закрыты, но все здесь выглядит как раньше. Я иду вдоль ряда свечей туда, где раньше была наша гостиная, кладу руку на дверную ручку и медлю, прежде чем повернуть ее.

Комната полностью изменилась, и я испытываю облегчение. Электрический камин убрали и на его месте кое-как восстановили старый, настоящий, сложенный из некрашеного кирпича, и со слегка перекошенной каминной полкой. Вид живого огня и запах горящих поленьев наполняет меня необъяснимым чувством уюта. Здесь все не очень новое и довольно пыльное, но комната выглядит вполне обычно. Нормальная гостиная со столом и стульями. Пока никаких скелетов, никакого шкафа. Дорожка горящих свечек пересекает комнату и останавливается возле изысканно украшенного журнального столика, стоящего у открытого огня. На столе тоже свечки, они окружают большую красную книгу. Это фотоальбом.

Я беру его в руки. Он тяжелее, чем можно было предположить по его виду. Я открываю альбом и вижу свое собственное лицо, глядящее на меня со страницы старой газеты. Переворачиваю страницу – там снова моя фотография, в другой статье. Я листаю альбом, и у меня складывается впечатление, что в нем собраны все без исключения интервью со мной, статьи обо мне и рецензии на мои роли. Что-то подсказывает мне, что пора отсюда бежать, что это все неправильно, ненормально, но я не могу остановиться и продолжаю переворачивать страницу за страницей, словно в трансе.