Дарья Сойфер - Чужие сны

– Больше он ничего не сказал? – Меня передергивает от одного упоминания этого старого олуха.

– Ну почему? – Она с горькой усмешкой провожает взглядом мужика. – Сказал. Что если я приму ситуацию, то это перестанет меня мучить. По крайней мере, так он говорил сначала. Видимо, фиговый из него толкователь.

– А вот это уже ближе к правде.

– В мозгоправы заделался? – Да в ней гонору больше, чем в уличной гопоте. Или это я наступил на больную мозоль…

– В твоих мозгах нечего править. – Не могу удержаться, касаюсь ее лба. Холодный такой, чуть влажный.

Она отстраняется, сжимает зубки. Я ее бешу и понятия не имею, почему меня так это прикалывает.

– Это реальность. Просто из будущего.

– Очень смешно!

Опять не верит! Вот тяжело с людьми, которые сами себя окружают частоколом всевозможных границ. Бывает, не бывает… Какая разница, если оно с тобой происходит? Зачем тратить время на тупые объяснения? Как с первоклассницей. Это буква «а», это буква «бэ», а если ты лизнешь столб в мороз, то язык примерзнет… Невыносимо.

– Я был в магазине. – Сую руки в карманы, чтобы она не видела, как сжимаются кулаки.

– Но как ты туда вошел? Я столько раз пыталась, и…

– В телефоне у продавца двадцатое февраля, восемнадцать восемнадцать, – упрямо перебиваю я, пока мужика не сбили и она не проснулась. – Потом приперся наш дэтэпэшник, значит, сейчас около половины седьмого.

– Сегодня разве не двадцатое?

– Ты слишком долго провалялась в палате. У нас девятнадцатое. У этого мужика – двадцатое.

– А год? Его ты, случайно, не разглядел?

– Этот год… – Теряю терпение. – Твой сон – это то, что произойдет завтра. Уйдешь из больницы, придешь сюда – и проверишь сама. Ясно?

Скрежет тормозов, удар, звон стекла врываются в разговор, искрящиеся брызги осколков разлетаются за спиной Лии как распростертые крылья. Все замедляется, время густеет. Ее веки дрожат, опускаются.

– Эй! – Хватаю ее за плечи, трясу, чтобы не дать ей проснуться. – Я сегодня приду за тобой! Куда закинуть шмотки?

– На первом этаже есть окно. – Она смотрит на меня в расфокусе. – Третье от главного входа. Направо. Из него местные барыжат циклодолом. Будь под ним.

– В шесть, Лия! В шесть утра! Слышишь?

Она обдолбанно улыбается и ускользает, как в моих прежних снах, когда я гонялся за ней, как за призраком. Терпеть этого не могу! От злости уши пронзает резкий отвратительный писк…

Мурад не ставил будильник на телефоне уже давно. Да вроде вообще никогда не ставил. С самого дня покупки. Иначе бы точно сменил этот мерзкий звук на что-то поприличнее. Спешно нащупал гаджет, отключил. Дрянь! Хорошо бы, если еще не разбудил Катю, – эта поднимет весь дом.

Просыпаться по звонку Мурад ненавидел всегда, да и вообще не переваривал расписания как таковые. Почему кто-то должен решать, когда ему вставать, когда ложиться, когда есть? Мурад считал себя особенным с детства. Вне зависимости от того, водились в доме деньги или нет. Совершеннолетие принесло еще и относительную свободу.

Но сегодня раннее пробуждение будоражило. Во-первых, встреча с Лией. Он не знал толком, откуда она, есть ли у нее семья, дом, но был уверен, что теперь они будут видеться чаще. Во-вторых, сейчас Мурад окончательно уверовал в собственную исключительность. Он был в будущем. В чужом сне – и в будущем. И никакие дополнительные аргументы и доказательства не требовались, все его тело и так звенело и пружинило от осознания своих безграничных возможностей.

Мурад оделся, подхватил рюкзак. Вчера закупил кое-какой одежды для Лии. На глаз. Не бежать же ей в больничном?! Да и все девочки любят шмотье. Тузик уже ждал в гараже. Отполированный, готовый с вечера. И пусть мотоцикл даже с шипованной резиной не лучший транспорт зимой в Москве, на нем – Мурад знал – все получится. Незамеченным он выехал за забор, осторожно, на низкой скорости, добрался до трассы – и уже там разогнался по полной. Нет, не опаздывал. Просто получал удовольствие после долгого перерыва.

А что, если Лие некуда идти? Мурад отчасти надеялся на такой вариант. Привел бы ее домой. Мать запарила в последнее время: ведет себя так, словно породила чудовище. Шарахается от него, плачет то и дело. Может, пора уже соответствовать? Любой нормальный сын из серии «оторви и брось» давно бы притащил домой первую встречную. Забавно было бы посмотреть, как психанет Валера. А в чем проблема? Его пьяные дружки регулярно заблевывали гостевые комнаты. Балерина при всем желании не сможет нагадить больше. Жалко будет гостевых? Поселит у себя. Кровать широкая. Глядишь, со временем совместят полезное с приятным.