Елена Бумагина - Пятое солнце

– Нет, – говорит она, снова не размыкая губ. – Не нужен мне твой покой.

Стеклянный шар беззвучно лопается, Зоя закрывается руками, но осколки проходят сквозь нее.

– Зря ты отвергаешь меня. Я ведь не желаю тебе зла, – голос звучит миролюбиво. – Ты лучше многих и заслуживаешь большего.

– Например? – отзывается Зоя. Ее затылок уже немеет, но она продолжает лежать пластом на жестком полу.

– Например, любовь.

Зоя хочет быть спокойной, но вся подавляемая страсть и желания, что душили ее последние годы, вдруг обрушиваются на нее горячей волной. Она чувствует на плече чью-то руку и знает, кто это, даже не повернув головы.

– Я отдам тебе его, раз он так тебе дорог.

Никита улыбается, поднимает ее на руки и несет куда-то вглубь дома, темными анфиладами комнат. Пляшут по углам отблески свечей, темные тени разбегаются от них, как кошки. Зоя прижимается к его груди и слышит, как бьется сердце.

– Ты правда жив? – спрашивает она.

– Конечно, – он улыбается, и Зоя вспоминает ту улыбку, с которой он смотрел на ее руку с занесенным над ним ножом.

– Куда мы идем? – в тревоге спрашивает она.

– Не бойся! Это прекрасное место. Там мы сможем быть вдвоем. Всегда.

– Отпусти, – требует Зоя. – Я хочу пойти сама.

Он осторожно ставит ее на пол и смотрит снизу вверх всё с той же ласковой улыбкой. Зоя хочет заглянуть ему в глаза, но ей никак не удается поймать его взгляд, хотя он и не пытается отвернуться. Она берет его лицо в ладони и только тогда видит его глаза. Нет больше хитрых кошачьих искр. Есть пустые равнодушные дыры, послушно воспринимающие любой сигнал. Перед ней не сам Никита – лишь призрак, и в нем нет души…

– Это не любовь, – говорит Зоя. – Ты меня не обманешь.

Призрак Никиты растворяется в полумраке, всё с той же улыбкой на губах. Зоя смотрит на то, как он исчезает, почти равнодушно.

– Ты ведь понимаешь, что всё дело не в нем, а в самой тебе, – не унимается голос. – Ты не можешь себе позволить простые человеческие чувства и проецируешь свою внутреннюю дисгармонию на весь мир вокруг.

– О, как ты заговорила! И, конечно же, ты можешь подарить мне эту гармонию, которой мне так не хватает!

– Гармония – лишь временное состояние. Невозможно всё время балансировать на лезвии, неизбежно будешь заваливаться либо в ту, либо в другую сторону. Я могу дать тебе что-то более постоянное.

– Что же?

– Я дам тебе мир. Мир внутри и мир снаружи.

Зоя протягивает руку, и мама берет ее ладонь в свою. Они бредут солнечными кипарисовыми аллеями, такие нежные в своих легких белых платьях. Мама смотрит на Зою, и глаза у нее не пустые, как у Никиты. Они светятся любовью и лаской, и тут же радостное пение наполняет Зоино сердце. Она прижимается к маме и замирает в маминых объятиях. Она чувствует ее тепло, чувствует ее запах, узнает звук ее голоса.

– Теперь всё будет, как раньше. Только ты и я, и никого больше. Ты ведь помнишь, как нам было хорошо?

Зоя помнит. Мама перебирает ее волосы и заплетает ей красивую косу, как венок вокруг головы. «Какие у тебя красивые косы, доченька! Тяжелые, как змеи». Мама снова и снова расчесывает ее волосы, снова и снова заплетает косы, пока Зоя млеет в блаженном беспамятстве.

Она обстригла их. В седьмом классе. Портновскими ножницами. Повесила обрубок косы на дверь маминой спальни и ушла ночевать к подруге. Три дня дома не появлялась. Это Зоя помнит тоже. Нет, уже не будет как раньше, уже не будет единого существа «мамадочь». Теперь есть мама и есть дочь, и нужно учиться жить в новом мире.

Зоя отстраняется. Мамина улыбка блекнет. Ее лицо плывет и рябит, как отражение в воде, и за ласковым маминым взглядом проскальзывает холодная отстраненность Киры Роговец.

– Нет, – говорит Зоя. – Это не мир. Все, что ты мне предлагаешь, – лишь один обман. Не нужно мне от тебя ничего.

Кирпичные стены сбрасывают свое белое покрывало. Туманный мерцающий кокон еще кружится вокруг Зои водоворотом, но через секунду пропадает и он. Над ней снова нависают мрачные стены и ночное лиловое небо. Уже успело стемнеть. Зоя садится и обхватывает гудящую от боли голову. Реальность затапливает ее хрупкое убежище, как поток воды.

– Костер, – бормочет Зоя. – Костер.

Она поднимает голову и замечает тонкую, хрупкую березку, неведомо как выросшую на остатках крыши. Живучая.

– «Лишь то, что выросло не из земли, над ними властно», – вдруг произносит она. Зоя не знает, откуда эти слова в ее голове, где она их слышала или читала. Она смотрит на березку, венчающую руины.