Эмили Барр - Выжить любой ценой

Чертыхнувшись, он проводит рукой по лбу:

– Похоже, я слишком обнадежил вас. Простите, если так.

Я не в силах вымолвить ни звука. Эд что-то спрашивает, Марк отвечает, но я не могу разобрать слова. Потом все куда-то идут.

К ним присоединяется Кейти, оставившая удочку на камне. Она тоже говорит с Марком, но я их не слушаю.

Эд возвращается. Но даже его сияющее лицо не может осветить темноту, накрывшую меня с головой.

– Эстер, ты идешь?

Кивнув, я плетусь за всеми, стараясь держаться в хвосте, чтобы ни с кем не разговаривать. Джен замедляет шаг, и я его нагоняю. Похоже, у него что-то болит. Он прихрамывает и как-то странно держится. Я безуспешно пытаюсь вспомнить, как он ходил раньше. Но мы ведь практически сидели на месте. А когда была его очередь идти за водой, с ним всегда была Джин и ящик они тащили вдвоем. Я не отдавала себе отчета, что они гораздо старше нас, – они выглядели весьма бодрыми. А у них, оказывается, такое горе.

Ему бы лучше посидеть и отдохнуть, чем тащиться неизвестно куда через джунгли. Я уже собираюсь сказать ему об этом, как рядом появляется Джин:

– Привет, Эстер!

Я изображаю на лице улыбку:

– Привет, Джин! Как самочувствие?

– По обстоятельствам. Никому не пожелаю спать в джунглях в моем возрасте.

– Вы спали там же, где мы? Я даже не помню, как отключилась. Проснулась с тяжелой головой. Как после веселой ночи.

Я вспомнила, как однажды ночью в Брайтоне бродила по улицам, словно надеясь наткнуться на лучшую жизнь.

– Я немного отошла и легла там, где можно было вытянуться, но спала не больше получаса. А когда проснулась, обнаружила, что у моего лица стоит громадная ящерица и в упор смотрит на меня.

Я вздрогнула:

– Вот поэтому я и стараюсь держаться подальше от леса.

Мы пробираемся через подлесок вслед за Марком, Черри и Эдом. Тропинок здесь нет.

– Кстати, куда мы идем? Я как раз закончила медитировать и побежала за вами. Не хотела пропустить прогулку. Делать-то все равно нечего.

– Марк с Черри обнаружили еще один пляж. Марк почему-то очень разволновался.

– Прошлой ночью они опять взялись за старое.

– Правда?

Джин улыбается:

– Ну да. Когда немного рассвело и ко мне пожаловала ящерица, первое, что я увидела, была эта парочка, спящая в обнимку с минимумом одежды на себе. Потом они поднялись и со смехом исчезли в лесу. Мне даже стало завидно.

– Я утром даже подумала, что мы здесь как в райских кущах.

– Точно. Очень похоже.

Какое-то время мы идем молча, сосредоточившись на преодолении препятствий. Из земли торчат корни, нас царапают ветки и колючки, возмущенные вторжением на их территорию. Минут через десять Джин прерывает молчание:

– Видишь ли, Эстер, вчера я дала Джену выговориться и старалась не перебивать его. Но на самом деле все не совсем так, как он рассказал. Он считает меня черствой и бессердечной, потому что я не верю, что наш сын очнется. Но сомневаюсь не только я. Доктора тоже не верят. А Джен просто не хочет смириться. И я знаю почему. Надеяться гораздо легче. Но дело в том, что надежды нет. Вчера вечером Джен провоцировал меня, но я промолчала, иначе это было бы похоже на предательство. Все врачи и консультанты говорят одно и то же. Бен мертв, Эстер. Его поддерживают только аппараты, потому что у Джена очень дорогая страховка, и только от нас зависит, когда Бена отключат. Но пока Джен жив, он этого не допустит. Он находит в Интернете истории о чудесном пробуждении, распечатывает и сует их мне в лицо. У него куча вырезок из газет на эту тему. Он собирает их как доказательство, что чудеса существуют. Наклеивает в альбом, на котором фотография Бена. Джен каждый день ждет чуда. Ждет, что Бен очнется, и наш умный красивый мальчик снова будет с нами. У меня просто сердце разрывается, когда я произношу: «Милый, этого не случится». Правда, я уже полтора года не говорю подобного, просто не могу. Я хочу этого не меньше, чем он. Бен же мой сын, я дала ему жизнь, я его вырастила. А Джен постоянно вынуждает меня повторять: «Он не очнется». Я даже не заикаюсь, что надо отключить аппараты. Никакая мать этого не сделает. Но все, что Джен говорил о дрогнувших веках Бена и о том, что сын якобы одобрил нашу поездку, просто плод его воображения. Он искренне верит в это, но на самом деле все не так. Я тоже была тогда в палате, но ничего подобного не видела. Просто Джен хотел как-то оправдать наше путешествие, возможно, даже не сознавая этого.

Я отвела колючую лиану, и Джен проскользнула в узкий проход.