Франк Тилье - Лес теней

– Эмма, прекратите! Прошу вас!

– Знаете, что произойдет, если я и правда закричу?

Она спокойно поставила ружье перед Давидом, скрестила на груди руки, потом обернулась к комнате Кэти и громко пролаяла:

– Вы тоже знаете? Знаете, да? – Она коварно рассмеялась. – Шея у детей такая тонкая… Хрясь, и все! – Лицо ее исказила ненависть. – Ну что, Давид, не возьмете ружье? Давайте! Давайте, слюнтяй чертов!

Давид сделал два шага назад, словно просил ее успокоиться.

– Держите ружье, грязная свинья!

Он не мог пошевелиться.

– Думали, конечно, что меня так просто провести! – Она наклонилась за шприцем. – Полагаю, вы знаете, как им пользоваться!

– Эмма, прошу вас. Нет…

– Берегитесь, Давид… Я закричу…

Давид схватил шприц и поднес к своей правой руке.

– Эмма… Мне… мне очень жаль. Я хочу поговорить с вами. Я…

– Естественно… После того, как оскорбили меня! А ведь можно было этого всего избежать. Думаю, вы запомните сегодняшний урок. Вы умный, вы быстро соображаете.

– Я больше не…

– А! А-а-а-а-а-а!

Он вонзил иглу в руку, не вводя жидкость.

– Скажите хотя бы, что там!

Кэти кричала и молила из другой комнаты.

Пожертвовать собой, или его дочь умрет…

Жидкость исчезла в организме.

Эффект наступил незамедлительно. Туман. Давид хотел погрузиться в сон, но освобождение не наступало. С ног до головы его окутала отвратительная серая дымка. Он чувствовал себя вялым, уязвимым. Затем, по-прежнему с широко раскрытыми глазами, он упал на кровать.

Когда Эмма ласкала его, он был в сознании. Ноздри защекотало от зловонного дыхания. Она поцеловала его в губы.

Несмотря на все усилия, Давиду не удавалось пошевелиться.

Она зашептала ему на ухо:

– Я знаю, что ты любишь, когда я так на тебя смотрю… Смотри же и ты на меня, смотри… Ты полюбишь меня, Давид… Знаю, полюбишь…

Ему показалось, что она повторила эти слова сто, тысячу раз, повторила совсем рядом. Он почувствовал пальцы Эммы у себя на спине.

Горячий мускул проник в его раскрытые губы и обволок язык. Ему чудилось, что этот тошнотворный поцелуй длился часами.

Потом, когда она спустилась к ширинке, он дернул головой и в отчаянии посмотрел на закрытую дверь комнаты напротив.

Давид проснулся весь в поту. Мысль, что ему просто приснился дурной сон, быстро исчезла. Кошмар был не в голове, он был вне его, там, за дверью.

Он поискал выключатель за кроватью и зажег свет.

Бросил взгляд на часы. Пять утра. В шале ни звука.

Он с жадностью выпил оставленный у кровати холодный кофе и проглотил тосты. Ему не очень хотелось есть, но он жаждал избавиться от ощущения грязи на губах. Она поцеловала его, унизила, изнасиловала. Он помнил о вони, которая проникла в него, когда он не мог пошевелиться под действием наркотика. С отвращением вытирая рот, он сплюнул на пол.

Бесшумно поднялся и, преодолевая легкую тошноту, безуспешно попытался открыть дверь. Приложил к ней ухо. Может быть, Артур там, сидит, скрючившись, в кресле?

Давид начал ходить кругами. Он должен был найти средство, как убраться отсюда, чего бы ему это ни стоило. Разбудить Клару и Кэти и как можно быстрее сбежать… Потом они спрячутся, согреются, прижмутся друг к другу. Дойдут до джипа, а потом побегут к дороге. Освобождение. И вызовут полицию, всю полицию в мире…

Что же делать? Убить Эмму, когда она заявится к нему в следующий раз, пока не заорала? Слишком рискованно. Шаг в сторону – и Артур свернет Кларе шею. Эта сволочь так и сделает.

Что связывает его с этой психопаткой? Дофр знал ее еще ребенком. Возможно ли, что… они родственники? Может, он ее психолог? Или он организовал эту ужасную западню, потому что оба они сумасшедшие? Чтобы Эмма, полная надежд и иллюзий, освободилась от своих страданий?

Давид вспомнил тот вечер, когда они все вместе надолго засиделись у камина. Вспомнил немой ужас, который, казалось, наполнял Эмму, когда Артур отдалялся от нее, как будто он бросал ее навсегда. Постоянное желание Эммы, чтобы ее поддерживали и направляли.

Отец и дочь или хозяин и рабыня? Кто из них был более свихнувшимся? Давид подумал о Сцилле и Харибде, мифологических чудовищах, которые сжирали моряков, оказавшихся между их скалами. Артур был опасен, но Эмма могла быть опасна вдвойне. Если в следующий раз что-то пойдет не так, Давид знал, она не станет раздумывать ни секунды, чтобы сделать ему больно. Очень больно.

До чего они могут дойти? И где Аделина? Вдруг она…