Франк Тилье - Лес теней

Руки Аделины стали лиловыми. Она провела в этом логове уже восемь часов. На правой ладони вздулись и полопались пузыри, Аделина стонала от боли. Замерзшие мышцы предплечий отказывались работать; им был необходим отдых, и каждый раз все более долгий. Десять пилящих движений – и остановка, чтобы успокоить все нарастающую боль. Но главное, она нуждалась во сне, в еде, в питье. Пить, килограммами есть снег. Сколько она еще так продержится?

Наступила ночь. Несколько раз Аделина засыпала, стоя на коленях, прижавшись к изголовью, губы у нее посинели. Но затем она снова приходила в себя и принималась пилить вслепую; прислушиваясь к шуму снаружи, она все пилила, пилила, пилила…

Еще полчаса усилий, и первая стойка поддалась. Аделина заорала от счастья. Она потрясла кулаком в бесконечную темноту, которую, как она думала, победила.

Вторую стойку она переломила одним ударом топора.

Свобода.

Прижавшись глазом к замочной скважине, Эмма приказала Давиду отойти к окну и поднять руки над головой.

Третье появление за день. В первый раз она принесла ему стакан воды и тарелку с картошкой и сосисками и сразу исчезла, закрыв за собой дверь на двойной оборот ключа. Во второй – ведро и туалетную бумагу. То же самое она принесла и Кэти, которая бросилась Эмме в ноги, умоляя отдать ей Клару. Давид еле смог сдержать свой гнев. Придет момент, когда эта сумасшедшая совершит ошибку. Тогда он вцепится ей в горло и задушит ее…

Пока же он повиновался. Руки вверх, стоит у окна. Эмма вошла, целясь из ружья. Она аккуратно пододвинула ногой поднос, на котором лежало личное дело Палача, стояли две чашки кофе, тосты с черничным джемом и шприц, наполненный прозрачной жидкостью, при виде которого Давид перестал дышать.

На дворе уже стояла ночь.

– Поджарила, как вы любите, – сказала Эмма, откусывая ломтик хлеба. – И добавила тонкий слой масла. Вы же так любите? Давайте! Делайте, как я! Ешьте! Я знаю, что вы ужасно проголодались!

Но к горлу Давида подкатывала тошнота. Эта женщина вызывала у него отвращение.

– Я бы что угодно сейчас проглотила, – продолжала она, облизывая пальцы, перед тем как сделать глоток кофе. – Не знаю, как держусь без сигарет. Чтобы компенсировать желание покурить, постоянно пью кофе, с утра до вечера. Кофеманка самая настоящая… Как вы! Так что я постоянно на взводе. Почти агрессивная. Но вы меня поймите, я курю с шестнадцати лет.

Давид не реагировал, и она указала ему на личное дело Палача. Ей достаточно было говорить самой, лишь бы ее слушали.

– Артур настаивает на том, чтобы вы его прочитали от начала до конца, потому что вы, похоже, упустили главное. Не знаю, что там написано, но я видела, что внутри лежат самые жутчайшие фотографии в мире. Если бы я не знала вас с Артуром, то подумала бы, что вы самые настоящие садисты!

Эмма улыбнулась. По всей видимости, она уже забыла, как расправилась с Гринчем и что именно она является садисткой номер один.

– Кстати, я так о вас и подумала, когда Артур подарил мне ваш роман «От мертвецов». Я представляла вас совсем иначе! С бородой, лет пятидесяти, чуть измученным жизнью… Типа Джека Фроста! – Неожиданно смешавшись, она потупила взгляд. – И сказала себе, что нужно познакомиться с этим мужчиной, увидеть монстра, который мог написать подобные ужасы… Я узнала, что вы будете на книжном салоне «Pol’art Noir» [38] «Искусство детективного романа» (фр.). – Название книжного салона является игрой слов, образовано от слияния «polar noir» (черный детектив) и art (искусство). и… – Она начала краснеть. – И отправилась туда. Знаю, надо было подойти к вам, поговорить, но… но я не осмелилась…

Давид смотрел на нее, не разжимая губ.

– Я просто наблюдала за вами, долго наблюдала… И с субботу, и в воскресенье. Я вас даже сфотографировала так, что вы не заметили… Мне было по-настоящему стыдно… И еще я сердилась… Сердилась, что не смогла сделать первый шаг… – Помолчав, она добавила: – Быть может, это бы все изменило…

Давид жалел, что не понял раньше, до какой степени она была безумной.

– Что вы хотите, Эмма? – холодно спросил он. – Где Аделина? Почему вы держите нас взаперти? Где наша дочь? Отдайте нам нашего ребенка!

Не опуская оружия, Эмма поставила поднос на кровать.

Принесенный шприц чуть откатился в сторону.

Давид думал было прыгнуть на Эмму. Их разделял лишь матрас. Она не успела бы среагировать. Давид задержал дыхание, незаметно согнул ноги в коленях. Два метра. Всего два метра.