Говард Лински - Безымянная тропа

Затем он посмотрел на спокойное лицо своего друга.

― Ох, только вспомнил, ты не читаешь газет и не смотришь новости, ― сказал он ему, ― но, черт возьми, ты то должен знать!

― Да, Том, мы знаем, ― продолжил говорить Эндрю, будто он был абсолютно в своем уме и пытался успокоить кого-то. ― Этого, определенно, не было в наших намерениях. Вещи просто вышли из-под контроля, но я знаю, что ты поймешь, когда услышишь, что у нас есть сказать.

― Пойму? ― затем он кое-что вспомнил. ― Она была тут, когда я пришел тогда выпить? Мишель пряталась наверху, пока мы приканчивали твою чертову водку? Должна была быть!

Тогда он разозлился.

― Просто дай нам еще несколько минут, пожалуйста, затем можешь звонить кому хочешь.

Том заколебался.

― Пожалуйста, ― снова сказал Эндрю. ― Это хорошая история и это то, чего ты хочешь, разве не так? Очень хорошая история.

Том покачал головой.

― Я, должно быть, сошел с ума.

― Спасибо тебе, ― поблагодарила девушка, просияв улыбкой, будто ее проблемы решились, а не только начались.

― Ты не пожалеешь, ― сказал ему Эндрю.

― Уже жалею.

***

Йен Брэдшоу сидел за своим столом в штабе, размышляя о своем напарнике, если это было правильным словом, чтобы описать его неофициальное партнерство с Винсентом Эддисоном, и о фальшивом профессоре, которые оба его подвели. Он молился, чтобы интенсивный допрос Берстоу не выявил его частную беседу, ведением которой с констеблем Брэдшоу сумасшедший фантазер наслаждался в пабе, так как из этого ничего хорошего не выйдет. Если Брэдшоу и злился на себя и был смущен чуть больше, чем нужно, что поверил фальшивому профессору, пусть даже едва ли он один. Вся полиция Дарема прислушивалась к безумным теориям на протяжении недель, и все это было виной одного человека. Суперинтендант Трелоу сказал им, что Берстоу эксперт, так почему они стали бы в этом сомневаться? Все же, Брэдшоу уязвляло, что он когда-либо вообще удосужился выслушать бредни мужчины, предполагая, что они были наукой, а не вымыслом.

Был еще и Винсент. Как и Брэдшоу, он пришел в уныние от осознания, что, хоть, они и прознали, что Дэнни был извращенцем, которому нравятся девушки, едва достигшие совершеннолетия, они не смогли пришить ему исчезновение его юной падчерицы.

Когда они были на дороге, сидя на хвосте у Дэнни, Винсент казался более живым и веселым, чем обычно. Брэдшоу не без причины посчитал, что его напарник тайно наслаждался выполнением для разнообразия настоящей полицейской работы, хоть даже он и не признался бы в этом. Тем не менее мрачная оценка отсутствия доказательств, связывающих Дэнни с исчезновением Мишель, инспектором Пикоком, казалось, подорвала моральный дух его напарника. Определенно, когда Брэдшоу спросил о местонахождении Винсента следующим утром, Пикок сказал ему, что Винсент слег с депрессией, инспектор добавил слово «снова» к своей фразе, а затем пришел к выводу: «Он так же полезен и надежен, как и чайник из карамели».

Брэдшоу чувствовал себя удручающе. Он провел остаток утра, занимаясь бумажной работой ― чумой каждого современного детектива: заявлениями, работой с файлами, бесконечным заполнением форм, теми вещами, которые никогда не показывают по телевизору. Теперь ему не терпелось снова отправиться в путь. Он считал, что сейчас может быть хорошее время, чтобы снова нанести визит матери Мишель. Если у него будет возможность поговорить с ней при ясном свете дня, после того, как у нее было несколько часов, чтобы осознать предательство Дэнни, она, может быть, станет говорить более открыто: освобожденная от противоречивой верности Фиона может вспомнить что-то важное. Определенно, стоит попытаться, но он хотел бы, чтобы с ним был Винсент. Один из них сделает чай и проявит сочувствие, другой выбьет Фиону из колеи парой жестких вопросов о правомерности отношений Дэнни с Мишель. Хороший коп, в этот раз плохой коп. Он хотел вернуться туда с Винсентом и показать все, на что они способны, когда всерьез берутся за дело, но, казалось, его новый напарник просто не имел достаточно выносливости, чтобы довести дело до конца, так что Брэдшоу снова был сам по себе.

***

Они сидели вместе на диване Эндрю: школьный учитель и его несовершеннолетняя возлюбленная, все еще держась за руки. Том сидел в кресле напротив них. Он положил свой диктофон на ручку кресла и включил его, а затем взял ручку и положил блокнот на колени.

― Я слушаю, ― сообщил он им. ― У вас есть пять минут, не больше. Я буду гореть в аду за то, что позволил твоей матери мучиться от горя лишних пять минут, так что лучше бы это было великолепное объяснение. Мы начнем с тебя, Эндрю. Что, во имя Бога, ты думал, делаешь, приводя ее сюда?