Себастьян Фитцек - Инквизитор

– Не надо, подожди… – взмолился Каспар, в основном, чтобы выиграть время. Что-то холодное парализовало его левую руку изнутри. Он не мог видеть, сколько содержимого шприца уже вошло в его вены, но по ощущениям это было пол-литра жидкости.

– Не волнуйся, я знаю, как ставить уколы. Кстати, первый я поставил отцу, когда тот спал в стельку пьяный. Правда, тогда была доза побольше, если ты понимаешь, о чем я. – Шадек зашелся лающим смехом. – Но вернемся к тебе. В чем ты хочешь мне признаться?

Слова санитара звучали странно, как в пустой церкви. Они смешивались с пульсирующим гудением томографа, которое стало тише. Словно кто-то закрыл звукопоглощающую дверь, которая до этого стояла открытой.

– Мне… мне кое-что пришло в голову, – солгал Каспар. Только что появившаяся мысль снова исчезла в тумане его сознания. Наркотик уже давал о себе знать.

– Я слушаю, – сказал Том, и холод распространился дальше, обхватив плечо до самого сердца.

– Ты только что сказал… – Каспар невольно улыбнулся. Это абсурдно. Том не был специалистом. Если санитар неправильно оценил его вес и просчитался с дозировкой хотя бы на несколько миллилитров, то Каспар уснет через несколько секунд. Но пока что наркотик лишил его страха, вместо этого несколько мыслей одновременно добивались внимания, и Каспар чувствовал, сколько сил ему стоит сдерживать неконтролируемый поток речи.

– Как ты назвал вещество? – Он уставился на шприц в своем локтевом сгибе, мечтая, чтобы кто-нибудь брызнул ему в лицо холодной воды и помог остаться в сознании.

– Тиопентал? – раздался издалека голос Шадека, хотя тот стоял рядом.

– Нет, нет…

Он моргнул, потом открыл глаза шире и собрал все силы, не давая им снова закрыться.

«Конечно, это оно».

Он поднял голову, насколько получилось и насколько ему позволила тошнота, и это ускорило процесс. Чем сильнее он напрягал затылок, тем больше сдвигалась стрелка в его голове, и поезд воспоминаний мог взять курс на первый важный вокзал.

– Снотворное, – сказал Каспар, и его шейный позвонок хрустнул, когда он резко кивнул. – Ты сказал, снотворное средство. Развяжи меня, это и есть разгадка.

Давление ослабло, но холод остался. В то же время Каспар чувствовал неприятное опьянение. Его сердце подпрыгивало, как сломанный CD-диск. Иногда работало нормально, затем, с перебоями, аритмично билось в его грудной клетке.

Было больно, очень больно. Тянущая боль не давала дышать, но по крайней мере он еще мог говорить, хотя его речь все больше напоминала речь пьяного.

– Это и есть разгадка, – повторил он.

– Что ты имеешь в виду? – Тому пришлось дважды задать свой вопрос, прежде чем Каспар его понял.

– Записка с загадкой в руке Софии, – пролепетал он.

– «Это правда, хотя имя лжет»?

– Да.

– И?

– Разгадка… – Каспар сглотнул. Его горло обжигало, а язык казался в два раза опухшим.

– Разгадка – это «гипноз».

– Почему?

– Это слово греческого происхождения, Гипнос – бог и олицетворение сна.

У Каспара было невольное чувство, что он слышит собственные слова, только с большой задержкой, как при междугороднем телефонном разговоре. Но тем не менее он только что сформулировал целое предложение.

– И что, черт возьми, это означает? – спросил Шадек.

Каспар сконцентрировался на своем дыхании, набрал побольше воздуха в легкие и при выдохе сосчитал до трех, затем ответил:

– Раньше наука считала, что гипноз – это состояние, похожее на сон. Но это неправда. Наоборот.

Он снова закрыл глаза и заговорил громче, чтобы собственный голос не дал ему заснуть.

– Пациент бодрствует, только его контролируемое сознание ограничено. Как и у жертв. Как у Софии. Пойми же: Инквизитор загипнотизировал ее. Это правда, хотя имя лжет.

– Е-рун-да! – Шадек выкрикнул слово по слогам, и его рев металлическим эхом отразился от алюминиевых холодильников.

Каспар открыл сначала один глаз, потом второй, и столб концентрированной головной боли пронзил его через сетчатку прямо в мозг.

– Почему? – закричал он в ответ. По крайней мере, ему казалось, что он поднял голос. Но он не был уверен. – У меня сейчас нет сил объяснять это еще раз. Нет, не надо. Послушай меня.

Каспар повернулся на столе. Рукой со шприцом он не мог пошевелить, потому что Шадек давил на нее обеими ладонями.

– Я нужен тебе в здравом рассудке.

– Почему?

– Нопор, – прохрипел Каспар. Несколько произнесенных им слов еще больше напрягли и без того поврежденное дымом горло. Он испытывал невероятную жажду, и часть его мечтала, чтобы Шадек наконец впрыснул ему остаток снотворного и его головная боль наконец-то прекратилась. Но ему нельзя было раскисать, если он хотел выбраться отсюда живым. – София сама дала нам подсказку, – продолжил он и попытался встретиться с Томом взглядом. – Инквизитор погружает их под гипнозом в непробудный сон. В мучительную спираль между сновидением и бодрствованием, из которой они не могут самостоятельно освободиться.