К Тюдор - Похищение Энни Торн

Поразмыслив какое-то мгновение, я снова спустился вниз и взял кирпич, а затем, вернувшись в ванную, положил его на крышку унитаза.

Просто на всякий случай.

Мне не снятся сны.

Лишь кошмары.

Как правило, алкоголь является отличным средством от них.

Однако той ночью он не помог.

Я поднимался по лестнице дома, в котором вырос, вот только – как часто случается во сне – это был не совсем тот дом, в котором я вырос. Лестница была узкой, крутой и спиральной. Внизу, во тьме, слышались звуки – звуки шуршания и копошения. Там роились тени. А сверху доносился другой звук, подобный вою страдающего от боли животного, изредка прерывавшийся всхлипываниями: «Эбби-Глазки всех пугает, громко плакать заставляет».

Я не хочу идти наверх, однако у меня нет выбора. Каждый раз, когда я оглядываюсь, еще несколько ступеней исчезают во тьме. Тени ползут, подобно давешнему холоду, и начинают меня догонять.

Я продолжаю свой подъем. Ступени кажутся бесконечными, но тут внезапно я оказываюсь на лестничной площадке. Я оглядываюсь. Ступеней больше нет. Взобравшиеся по ним тени поглотили их и теперь беспокойно копошатся в нескольких дюймах от моих ног.

Передо мной три двери. Все они закрыты. Я толкаю одну из них. За ней – мой отец. Он сидит на кровати. Впрочем, «сидит» – это не совсем точное слово. Он подобен марионетке, половину нитей которой обрезали. Его голова лежит на плече так, словно она устала управлять телом и решила отдохнуть. Поблескивающие сухожилия и красные мышечные волокна – это все, что не дает ей отделиться от тела. Когда машина врезалась в дерево, один из кусков лобового стекла практически обезглавил его.

Он открывает рот и издает странный свистящий звук, и я понимаю, что это мое имя: «Джо-о-о-о-о». Он пытается встать. Я закрываю дверь. Мое сердце бьется, а ноги дрожат. Я иду к следующей двери, догадываясь, что дальше будет только хуже. Но, подобно герою плохого фильма ужасов, я знаю и то, что открою ее.

Толкнув дверь, я отступаю назад. Комната полна синих мух. С жужжанием они поднимаются в воздух. Среди них я вижу две фигуры. Джулия и Бен. Во всяком случае, я думаю, что это должны быть они. Точно сказать сложно, потому что у Джулии отсутствует почти вся голова, а у Бена нет лица. Лишь красно-белое месиво из крови, костей и хрящей.

Они встают на ноги. Подобные теням фигуры среди роящихся мух… И я вдруг понимаю, что они и сами сделаны из мух. Внезапно они рассыпаются и несутся в мою сторону. Отскочив, я захлопываю дверь и слышу, как мухи яростно бьются о ее деревянную поверхность.

Проснись, приказываю я. Проснись, проснись, проснись. Однако мое подсознание не собирается отпускать меня так легко. Я поворачиваюсь к последней двери. Мои пальцы хватаются за ее ручку, и дверь медленно открывается. Комната пуста. В ней стоит лишь кровать, на которой лежит Эбби-Глазки. Ее веки закрыты. Я подхожу к кровати и беру куклу в руки. Ее глаза распахиваются, а розовые пластмассовые губы изгибаются в усмешке. «Она у тебя за спиной».

Я оборачиваюсь. В дверном проеме стоит Энни. На ней ее пижама. Бледно-розовая, с рисунком маленькой белой овечки. Та самая, в которой она была в тот вечер, когда мы попали в аварию. Вот только все было не так. Когда моя сестра умерла, на ней была совсем другая одежда.

– Уходи, – говорю я.

Шаркая ножками, она идет ко мне и протягивает руки.

– Уходи.

Она открывает рот, и из него вылетает рой жуков. Я пытаюсь бежать, но моя больная нога меня подводит и я падаю на пол. Позади слышится копошение прочных панцирей и беспокойных маленьких ножек. Я чувствую, как они карабкаются по моим лодыжкам и начинают вгрызаться в мою кожу. Бью себя по ногам, пытаясь стряхнуть их. Жуки перепрыгивают ко мне на руки, затем на шею. Забираются в рот и ползут в самое горло. Я не могу дышать, захлебываясь вонючими черными тельцами…

Я проснулся в поту и, трясясь, лежал, запутавшись в простынях и одеяле.

Пробивавшийся сквозь неплотно затянутые занавески дневной свет бил мне в глаза. Я покосился на будильник – и в то же мгновение он начал звонить, наполняя волнами боли мою похмельную голову.

Перевернувшись на другой бок, я застонал. Пора в школу.

– Сэр?

– Да, Лукас?

Я устало указал на поднятую руку, однако, прежде чем он успел что-то сказать, я поднял свою собственную.

– Если вопрос опять касается «Тиндера», то, думаю, мы уже обсудили, что во времена Ромео и Джульетты приложений для знакомств еще не было.