Эндрю Мэйн - Увеличительное стекло

Я усаживаю его на диван, достаю телефон. Набираю 911, выпаливаю адрес и опускаю телефон на тумбочку, не прервав связи. Оператор на том конце продолжает требовать больше информации, но все мое внимание сосредоточено на стеклянной двери.

Он где-то там…

Ну, что, Ойо, что же ты теперь будешь делать? Ребенок у меня, твое логово я нашел.

Взбесишься, как Джо Вик? Или тихо растворишься в ночи?

Ответ приходит секундой позже, когда вылетевшая из темноты статуя со звоном разносит стеклянную дверь. Меня осыпает дождем осколков, и я склоняюсь, чтобы закрыть собой ребенка. Приподнявшись над краем дивана, я стреляю в темноту.

Бах.

Бах.

Бах.

Я пытаюсь разобрать, что там за дверью, но вижу только темные силуэты деревьев на фоне ночного неба. Если бы снаружи находился Джо Вик, то нужно было бы следить и за дверью с улицы, потому что он бы уже ломился туда. Но Тоймен совсем не такой, он знает, когда пора скрыться. Вдали слышен звук полицейских сирен. Дождавшись, когда они будут совсем рядом, я убираю пистолет в кобуру, сегодня он мне больше не понадобится.

Я сижу в камере уже четвертый час, и со мной даже никто не пришел поговорить. Там, в доме, копы сделали все, что должны были сделать: ко мне отнеслись с должным подозрением, мальчишку отправили в больницу, разрешили показать усеянный костями двор и жуткую кунсткамеру в сарае – ничуть не менее отвратительную при повторном рассмотрении. Похоже, Ойо в приступе ярости пытался там все разнести, часть полок была сорвана со стен, многие банки разбиты, вонючая жижа, в которой плавали части тел, покрывала пол. Одного из полицейских вырвало. Я благоразумно не стал соваться внутрь. Когда мы приехали в участок, наручников на меня не надевали, но на улице нас ожидал лейтенант. Он что-то сказал сопровождавшим меня полицейским, и в следующий момент я был уже в наручниках в камере предварительного содержания.

Кому-то что-то доложили.

Единственный вопрос, который меня теперь волновал: кто теперь войдет в эту дверь? Билл, накручивая глушитель на пистолет? Или зэк-качок, которого «совершенно случайно» определили в камеру со мной? Или у меня просто разыгралась паранойя?

Я знаю одно: Ойо, Тоймен, теперь в бегах и, возможно, уже в следующем доме, который скоро станет новым логовом убийцы. Что-то мне подсказывает, что это место будет уже не в Соединенных Штатах. Не знаю, смогу ли я найти его вдалеке от Америки. Я и здесь-то еле-еле сумел его выследить.

Слышен звук ключа, поворачивающегося в замке, дверь открывается. Входит невысокая женщина лет тридцати в юбке и пиджаке и садится напротив меня. У нее темные волосы, острые черты лица и умные глаза. Дверь закрывается, и она кладет на стол передо мной бумажную папку.

– Итак, доктор Крей, давайте повторим вашу историю.

– Я делаю заявление?

– Нет, – отвечает она. – Я расскажу вам вашу историю. Которую вы, в свою очередь, расскажете полиции. Как вы нашли этот дом.

– Прошу прощения? Мне кажется, я это уже сделал.

Она изучает меня некоторое время, постукивая ногтем по металлической поверхности стола.

– Доктор Крей, есть факты и есть факты. Одни факты вы можете доказать, другие нет. А что вам кажется , не имеет никакого значения.

Она открывает папку и изучает содержимое.

– Вам позвонил неизвестный, когда вы были в Атланте, и сказал отправиться в дом мистера Баска.

– Баска? Кто это?

Она достает из папки фотографию и показывает мне. На ней чернокожий мужчина, ничем не похожий на Ойо, кроме того, что он тоже африканец.

– Это мистер Баск. Именно он убил всех тех, чьи останки найдены по адресу 437 Суитуотер Роуд.

– Нет, не он. Кто это вообще? Подсадная утка, которую вы держите как раз для таких случаев?

– Он арендатор дома. Ребенок уже опознал в нем человека, пригласившего его в этот дом.

– Ребенок еще под действием пойла, что дал ему Ойо, он и Санта-Клауса сейчас опознает. Почему вы защищаете это чудовище?

– Мы не защищаем. Если в это вовлечена третья сторона, с ней разберутся.

Я не верю своим ушам.

– Я знаю, что вы занимаетесь всяким идиотизмом, но защищать серийного убийцу детей… Так, что я упустил?

И тут до меня доходит.

– Вот черт! Не его, себя! Вы либо ничего не знали, либо закрывали глаза на его деяния. А теперь вам нужно оправдываться, потому что вы пособничали педофилу-убийце.

Вся картина наконец складывается у меня в голове.

– И это все на самом высоком уровне, да? Тут увольнением одного проколовшегося начальника не отделаешься, это будет в новостях весь месяц, а кончится комиссией Конгресса. А потом еще и бюджет сократят, так?