Георгий Ланской - Гамбит пиковой дамы

– У меня есть дом в Подмосковье, – негромко сказал Змей. – Не такой шикарный, как у Левиных, но все-таки…

– И что? – мертвым голосом поинтересовалась я, сразу представив открывающиеся «перспективы». В голове услужливо встала картинка: мрачная башня, окруженная глубоким рвом, автоматчики у ворот, и я, заключенная, без права на амнистию.

– Ничего. Твоему псу будет там комфортнее.

– А мне?

Этот простой вопрос вывел его из себя. Змей дернул руль. Машина вильнула в сторону, до полусмерти напугав водителя какой-то обшарпанной легковушки. Нам вдогонку понеслись раздраженные гудки.

– Ты когда-нибудь будешь разговаривать со мной нормально? – заорал он. Бакс угрожающе зарычал. – И уйми своего пса, иначе я ему башку прострелю!

Я просунула руку между сидений. Пес облизал ее, но продолжал рычать, словно старый холодильник. Видимо, чуял тяжелую волну нарастающего напряжения. Я поглаживала Бакса и искоса смотрела на Змея. Больше всего на свете мне хотелось бы получить его голову на серебряном блюде.

Ему не пришло в голову заткнуться, и спустя пару минут он начал говорить ровным голосом, расписывая прелести своего загородного жилища. Я слушала вполуха, отвернувшись в сторону. Казалось, он никогда не замолчит. Навстречу летели груженые фуры, рассекающие засыпанное снегом шоссе, как ледоколы. Комья грязного снега, смахивающие на куски шоколадного мороженого, отлетали в стороны. Монотонный голос моего тюремщика действовал на нервы так, что я готова была закричать, но вместо этого впивалась ногтями в собственную кожу. Боль всегда боль. Я с удовольствием посыпала бы раны солью, чтобы она разъела их, выжигая из сознания этот низкий, хрипловатый голос.

– …Вообще летом там довольно красиво. Сосны… и все такое. В прошлом году даже бассейн вырыли, правда, не бог весть какой, но в жару купаться можно. Вот только второй этаж не обустроен, но на первом места достаточно…

– Захаров меня ищет? – прервала я.

Упоминание о начальстве заставило Змея замолчать.

– Нет, – нехотя сказал он.

– И как ты объяснишь ему мое присутствие в своем доме? – поинтересовалась я.

Змей пожал плечами.

– Собственно, никак.

– Почему? Или не боишься гнева босса?

– Не боюсь. Я теперь сам по себе. Начальству на меня глубоко наплевать, смена подросла. Есть кому броситься грудью. А я уже старенький. Пора и честь знать.

Я некоторое время сидела молча, переваривая услышанное. Меня не ищут? А как же деньги? Ведь их не могли найти. Неужели Захаров поставил крест на пяти миллионах долларов? Змей с усмешкой поглядывал на меня, словно сканируя с головы до пят. Я вдруг сообразила, что он видит меня насквозь и забавляется. Внезапно в голову пришла другая мысль.

– Ты ведь знал, кто убил Льва? – полуутвердительно-полувопросительно произнесла я.

– С чего ты взяла?

– Да брось. Это было слишком просто. Вся эта возня с Мариной была затеяна специально, для отвода глаз. Андрей тоже догадался, чьих рук это дело, потому и попросил тебя избавиться от трупа. Он сразу заподозрил Ингу?

– Практически, – кивнул Змей. – Особенно после того, что она сделала со своим бывшим мужем. Конечно, его сбило с толку окровавленное платье в комнате Насти, но он так и не поверил, что подобное могла сделать девчонка. А вот сговор Тамары и Льва был для него сюрпризом.

– А для тебя?

Змей закурил и выдержал паузу.

– Я начал думать в том же направлении, что и ты, практически сразу. Единственной, у кого имелся мотив для убийства, была Тамара. Если бы в этот же вечер Инга не поспешила расправиться с любовником, ничего сверхъестественного и не произошло бы. Андрей включил бы голову и вычислил супругу. Может, и о любовнике узнал бы.

– Зачем тогда ты обвинял меня?

Змей посмотрел на меня, как на дурочку, и сказал со странной, не свойственной его личности нежностью:

– А как мне было еще удержать тебя?

Я предпочла не развивать эту тему. Дым от его сигареты медленно клубился по салону и втягивался в урчащее чрево кондиционера, не позволяя заполнить маленький враждебный мир кожаного салона. Я думала, что Змей очень умен и долго водить его за нос не удастся. Что бы я себе ни придумала, он не поверил, что я не знаю, где деньги. И даже если он действительно влюблен, пять миллионов долларов перевесят любое стихийно вспыхнувшее чувство.

Но у меня остался еще один вопрос, не задать который я не могла. Перед глазами услужливо всплыло воспоминание: удушливо жаркий августовский вечер, труп на полу со шпагой в горле, напряженные Захаров и Змей и мужчина, прикрывающий мое спешное бегство. Его судьба так и осталась неизвестной, и лишь Змей мог дать ответ на мучивший меня вот уже два года вопрос. Увидев, что я повернулась к нему, он улыбнулся.