Георгий Ланской - Гамбит пиковой дамы

– Кристоф! – крикнула я, выбираясь из машины.

Бакс, услышав мой голос, напрягся и принялся высматривать меня в толпе. Учуяв хозяйку, пес завизжал и рванулся так, что круглый, как мячик, француз полетел за ним, скользя по обледеневшему асфальту, словно сноубордист.

Бакс сбил меня с ног. Его горячий язык с трудом просунулся сквозь ремни намордника, но этого хватило, чтобы мгновенно слизать с моего лица косметику. Пес не давал мне подняться, и казалось, что на данный момент нет никого счастливее его.

Змей наблюдал за происходящим снисходительно и не помог мне встать, понимая, что это бесполезно. Я поднялась на четвереньки, и Бакс снова свалил меня на бок.

– О боже, Бакс, прекрати! – кричал Кристоф по-французски, но пес был слишком занят мной и не слышал. Я хохотала, отбиваясь от тяжелого литого тела, с огромным трудом встала на ноги, отряхивая снег.

– Прости, я не должен был… – сконфуженно бормочет Кристоф. – Добрый день, месье…

Я оглянулась на Змея. Он стоял, засунув руки в карманы, не обращая внимания на снег, тающий на его лысой голове. Кристоф заметил мой взгляд, и с его лица сползла благодушная улыбка. Я поцеловала его в щеку.

– Как долетел?

– Ужасно. В самолете было дико холодно. Не понимаю почему. На середине пути я отправился в туалет как раз в тот момент, когда мы попали в зону турбулентности, и едва не остался без зубов. Твой пес вел себя хорошо, но я бы посоветовал обратиться к специалисту. У него явно стресс. Ты заберешь его?

– Конечно.

– Хорошо. Хотя мне немного жаль. Он обрюхатил двух моих девочек. И, хотя я несколько недоволен, что у него нет родословной, почему-то не слишком расстроился. Возможно, старею, становлюсь излишне сентиментальным и чувствительным. Когда нет ни жены, ни детей, радуешься малому. Ты не говорила, оставить ли тебе щенков, потому я всех распродал.

– Да, щенки мне как-то некстати…

Я не знала, понимает ли по-французски Змей, и потому периодически оглядывалась. Вежливая улыбка на его физиономии могла означать что угодно.

– Ничего не понимаю, – тараторил Кристоф. – Тамара не отвечает на звонки. Мне пришлось просить директора клуба организовать нам гостиницу и машину. Ждал только тебя, смертельно хочу есть и спать. Ты не в курсе, что случилось у Тамары?

– Я тебе расскажу потом, – пообещала я. – Если к тому времени останусь в городе. Или напишу.

Кристоф погрустнел.

– Ты опять уезжаешь?

– Боюсь, да.

– Я тебя еще увижу?

Я пожала плечами и погладила пса. Бакс, абсолютно счастливый, прижимался к моим ногам, заваливаясь всем телом так, что я едва не падала.

– Кто этот мужчина рядом с тобой? – спросил Кристоф.

В его глазах, бесцветно-голубых, поблекших от времени, столько мудрости и понимания, что я теряюсь на какой-то миг. Кристоф был рядом со мной в самые трудные годы и не предаст в дальнейшем, я это чувствую, и потому, оглянувшись на безмятежно улыбающегося Змея, я отвечаю просто, без лишних слов:

– Убийца.

Бакс без особого сопротивления забрался на заднее сиденье джипа. Правда, на Кристофа, с которым мы обнимались на прощание, смотрел с понятной тоской. Перемены пса не радовали. Скорее всего, он хотел, чтобы француз поехал вместе с хозяйкой. Однако чуда не произошло.

Бакс быстро освоился в машине и развалился на кожаном сиденье. Я с мстительным удовольствием подумала, что машину потом придется мыть. В аэропорту, несмотря на морозец, было грязновато. На Змея пес покосился без особого интереса и даже глухо рыкнул.

– Намордник не снимай, – предупредил Змей.

Я демонстративно сдернула с пса ремни. Бакс тут же полез целоваться, повизгивая от возбуждения. Высокая спинка сиденья мешала ему, но от счастья он вряд ли замечал преграды. Выполнив свой долг, он улегся сзади.

– Просил же, не снимай, – поморщился Змей.

– Могу сесть с ним рядом, раз ты такой трепетный, – огрызнулась я. – Подержу за холку, чтобы он тебя не цапнул.

Змей предпочел не отвечать, и лишь губы сжались в одну тонкую линию. Я нисколько не сомневалась, что, как только мы вернемся домой, он выскажется. Осознание этого факта вызвало у меня лишь скрытую усмешку. Играть паиньку у него получалось плохо, и кажется, он сам это понимал. Он вел машину с непроницаемым видом, дворники сметали со стекла летящий снег. Я молча смотрела в окно на унылый, непритязательный пейзаж Шереметьевского шоссе, слушала гул взлетающих и приземляющихся самолетов и все перебирала мрачные мысли, обкатывая их, словно четки.