Джонатан Келлерман - Обман [litres]

Огонек сигары весело заплясал в полумраке.

– А каким образом участие Кентена осложняет наше дело? – спросил я.

– Когда мы поймаем парнишку, имя Эдди, который его рекомендовал, тоже всплывет. И он сразу решит, что я хочу таким образом ему отомстить. Поэтому, Стёрджис, не вздумай даже пытаться ворошить эту кучу дерьма, пока у тебя не будет пуленепробиваемых доказательств того, что парень виноват.

В одном из окон дома за спиной шефа зажегся свет. Он бросил быстрый взгляд через плечо и снова повернулся к нам.

– Так что, Стёрджис, вот тебе мои условия. Ищи «Корвет». Если в нем окажутся отпечатки пальцев нашего мексиканца, или если в доме убитого найдется что-то, однозначно на него указывающее, – делать нечего, мы его берем, и будь что будет. Но если ты ничего такого не найдешь, не смей к нему прикасаться.

– И что тогда? – спросил Майло.

– Да ничего. Отдохни, расслабься, займись другими делами. Дело о сухом льде, так сказать, замораживается впредь до появления новых улик. И не переживай, долго скучать не придется. Наши статистики недавно устроили мне целую лекцию, и, как я понял, в ближайший месяц, самое большее – полтора, в Западном Лос-Анджелесе должно произойти очередное убийство, скорее всего – в разборке между бандами. Иными словами, рано или поздно и у тебя будет легкое раскрытие.

– Мендоса не попадал в полицию, – сказал Майло, – в базе данных нет его отпечатков.

– Какой милый, законопослушный мальчик, – похвалил шеф. – Просто образец для современной молодежи. Даже Кентен проникся. Хотя, может, парнишка просто смазлив. – Оранжевый диск опустился ниже. – Ты-то понял, о чем я, Стёрджис?

– Кентен – гей?

Смешок.

– Образцовый семьянин, отец и дед? Э, нет, я – не бабка-сплетница. Однако если вдруг выяснится, что Мендоса хорошо сложен и мускулист, я не удивлюсь.

– Сэр, учитывая, что отпечатков Мендосы в базе…

– Да что гадать, когда у тебя и машины-то нет! Найди тачку, пусть с нее снимут отпечатки; глядишь, тебе повезет, и они обнаружатся в базе. Я посмотрел статистику угонов по Ван-Найсу, так это просто позорище; кое-кто заслужил хороший втык. Не исключено, что тот сосед был прав и мозги итальянцу вышиб какой-нибудь наркоман из Восточного Лос-Анджелеса, так что можно будет спокойно разойтись по домам, глотнуть пива и трахнуть… короче, кого там каждый из нас обычно трахает.

– Но дело Фримен останется открытым, сэр!

– Жизнь полна загадок, Стёрджис; некоторым так и суждено остаться неразгаданными.

Майло не ответил.

– Удобная позиция, – одобрил я. – Если б только не одна моральная дилемма.

Шеф резко подался вперед. Сигара вспыхнула крошечными фейерверками.

– У кого это вы обнаружили дилемму, доктор?

– У Чарли.

– Вы не знаете Чарли. – Слова шефа прозвучали глухо, как будто выдавленные не слишком исправным гидравлическим прессом.

– Я разбираюсь в подростках, и если я правильно понял вас в прошлый раз, Чарли – парнишка смышленый. Убийство учителя – отличная пища для любопытства среди учеников. Вдумчивый молодой человек, если у него чистая совесть и хорошие связи в правоохранительных органах, вряд ли ограничится простым любопытством. Не удивлюсь, если на днях он впервые всерьез заинтересовался вашей работой.

Кончик сигары вдруг нырнул вниз.

– Если расследование убийства Фримен так и застрянет в шестеренках бюрократической машины, Чарли наверняка спросит вас почему. Он может даже сделать вид, что удовлетворен вашим ответом. Или не сделает, и вам придется сочинять правдоподобные объяснения. В любом случае он совсем не дурак, и баснями его любопытство удовлетворить не удастся. Причем любопытство это будет того сорта, которое запросто переживет даже учебу в Йеле.

– Йель, – шеф поморщился. – Как меня в свое время достали их дурацкие песенки! За столько лет не придумать ничего нового…

– Песни победителей не стареют, – заметил я. – А вот песен тех, кто сдался, никто не помнит.

Огонек сигары вдруг заплясал в воздухе. У шефа тряслись руки. Он сделал усилие, чтобы их успокоить. Ничего не вышло. Сигара полетела на землю, и он яростно топнул по ней ногой. Огоньки разлетелись во все стороны. Замигали. И погасли.

Шеф сидел в кресле, обхватив руками колени. Потом резко вскочил, как раскрывшийся выкидной нож, отвернулся и зашагал по бетону в сторону дома, уменьшаясь в размере по мере удаления. Зашел внутрь и беззвучно закрыл за собой дверь.

– Извини, приятель, – сказал я.