Андерс де ла Мотт - Конец лета

Вероника осторожно двинулась вперед. Из комнаты донеслись новые звуки. Вероника опять остановилась, прислушалась. Различила чье-то тяжелое дыхание, шорох ткани о ткань. Скрип выдвигаемых ящиков. Кто-то рылся в вещах. Держа дробовик в правой руке, Вероника осторожно толкнула дверь левой.

Луна светила прямо в окно, заливая комнату серебряным светом. Воздух полнился ароматом роз, маминых духов, и на короткий миг Вероника забылась, окунулась в прошлое.

Все было так, как она помнила. Двуспальная кровать с покрывалом в цветочек, рядом — туалетный столик с зеркалом и пуфиком. На стене над маминым маленьким секретером висела фотография. Мама смотрит в объектив и, наверное, улыбается, но лунный свет в комнате искажает ее лицо, делая его бесконечно печальным.

Мужчина в комнате так увлекся, что не услышал, как вошла Вероника. На нем были перчатки, на голове — низко надвинутая шапочка. Повернувшись спиной к двери, он склонился над туалетным столиком и рылся в маминых украшениях. Вероника прицелилась, сняла ружье с предохранителя.

— Не двигаться! Иначе снесу тебе голову!

Мужчина вздрогнул. Он поднял руки и медленно обернулся, несмотря на предупреждение. Вероника согнула палец на спусковом крючке. Пульс грохотал в барабанных перепонках.

— Н-не стреляй, Вероника, это я.

Она узнала и голос, и голубые глаза еще до того, как мужчина медленно потянул вверх шапочку. Исак.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — выговорила Вероника, когда первое потрясение прошло. Она по-прежнему целилась в него, даже немного приподняла дробовик, когда ей показалось, что он хочет шагнуть к ней. Исак выставил перед собой руки.

— Огнестрельное оружие меня нервирует. Особенно когда целятся мне в лицо.

Он пытался говорить шутливо, но Вероника слышала, что он напуган, и даже не подумала отвести стволы в сторону.

— Ты что, собрался стащить мамины драгоценности?

Исак не ответил. Он позволил себе медленно опустить руки, и они повисли вдоль тела.

— Все не так, как выглядит. Я не вор.

— Да ну? — Вероника кивнула на выдвинутые ящики столика. — Ты знал, что во время праздника в доме никого не будет. Знал, где запасной ключ. Кстати, как ты добрался сюда?

— Позаимствовал в городе мотоцикл.

— Хочешь сказать — угнал?

Исак не стал этого отрицать, только пожал плечами.

— Ты был здесь и раньше, — констатировала она. — В розарии. Это за тобой я гналась.

Он вскинул руки в жесте, который она истолковала как «да».

— И в моей квартире?

Исак неохотно кивнул.

— Увидел, что окно открыто. Я не собирался ничего красть, ни тогда, ни сейчас.

— Неужели? Тогда что ты здесь делаешь посреди ночи?

Исак тяжело вздохнул.

— Пытаюсь докопаться до правды. Выяснить, что на самом деле случилось с Билли.

Исак вроде бы говорил правду, но с другой стороны, он уже лгал ей, причем очень убедительно.

— Зачем? Если ты не мой брат, то почему тебя так интересует дело двадцатилетней давности, которое не имеет к тебе ни малейшего отношения?

Исак поколебался, обдумывая ответ.

— Помнишь, я рассказывал, что после маминой смерти, прошлой весной, нашел документы на свое усыновление?

Он снова помолчал, дожидаясь, когда она кивнет.

— Они меня не особо удивили. Я давно знал, что меня усыновили, хотя и не помнил своих биологических родителей. Мои новые родители не любили говорить об этом, и когда я прочитал документы, то понял, почему. Мою биологическую мать звали Пернилла… Нилла. Когда мне исполнилось пять лет, она осталась одна и не могла больше содержать нас с сестрой. Поэтому меня и мою сестру Осу отдали в две разные семьи. Мне удалось найти сестру. Она живет в Евле, ждет первенца. Сестра хорошо помнит и меня, и наших настоящих родителей, хотя и изо всех сил старалась забыть их. Наша биологическая мать умерла в восемьдесят девятом от рака, а отец…

Исак привычно улыбнулся, но Вероника различила под улыбкой серьезность. Потом — печаль. И вдруг поняла, что́ он сейчас скажет. Поняла, какой фрагмент головоломки он скрывал от нее, даже поняла, почему.

— Нашего биологического отца, — бесстрастно сказал Исак, — звали Томми Роот.

Вероника опустила дробовик, поставила его на предохранитель и знаком велела Исаку сесть на кровать.

— Когда я разыскал Осу, она ужасно удивилась и так же ужасно разозлилась, — продолжил он свой рассказ. — Захлопнула дверь у меня перед носом, грозилась вызвать полицию. Потом немного смягчилась. Летом восемьдесят третьего ей было семь, и она помнит слишком многое.