Камилла Уэй - О чем мы солгали

Был почти час ночи, когда я повернула на улицу, ведущую к нашему дому, и поначалу не могла поверить своим глазам – там царил кромешный ад. На улицу высыпали все соседи, из верхних окон нашего дома вырывался черный дым. У меня душа ушла в пятки. Я услышала звуки сирен и тут же увидела в зеркале заднего вида две воющие пожарные машины. Я с визгом притормозила, выкарабкалась из машины и, в спешке, оступаясь и спотыкаясь, бросилась к горящему дому.

Даг и Тоби погибли той ночью. Я могла бы рассказать о тех кошмарных часах, когда я, охваченная животной паникой, с застывшей маской ужаса на лице, наблюдала за пожарными, прорывающимися сквозь огонь к моему дому, о мучительном ожидании в надежде, что мой муж и сын будут спасены. Когда же всякая надежда была потеряна и их тела выволокли на холодный ночной воздух, помню, как руки незнакомых мне людей, соседей, полицейских удерживали меня, не давали кинуться к ним, и как дико, безумно я голосила.

Я могла бы рассказать о последствиях этой катастрофы, о том, как мой мир рухнул и как я живу, двигаясь на ощупь. Но я не буду. Я не в состоянии переживать это снова и снова. Перечислю лишь факты, что Ханна сделала и как мне отомстила.

После того как Ханна рассталась с Эмили, она купила две канистры бензина на местной заправке и с наглой беспечностью пошла по улице, неся в каждой руке по канистре. Как Ханна и ожидала, дом был погружен в темноту (видимо, Ханна исходила из того, что и я крепко сплю в своей кровати), и она принялась за работу. Позже сосед видел, как Ханна через поле убегала от бушующего огня. Наверное, что-то пошло не так, поскольку полиция нашла ее меньше, чем в миле от дома, с ожогами на теле. Думаю, Ханна желала и моей смерти тоже, но в итоге, как я думаю, она даже обрадовалась такому результату. Ханна сказала, что хочет наказать всех: так что может быть ужаснее для меня, чем продолжать жить дальше?

Суд длился семь дней. Безусловно, речь не шла об оправдательном приговоре, против нее имелись неопровержимые доказательства, не в последнюю очередь – записи с камер наружного наблюдения, где видно, как она покупает бензин в тот день. И, по правде говоря, не думаю, чтобы Ханну сильно заботило, схватят ее или нет; целью было любыми способами разрушить как можно больше жизней, так что наказание волновало ее меньше всего.

Суд привлек к себе значительное внимание средств массовой информации, главным образом – таблоидов, которые устроили настоящую травлю. Статьи выходили примерно под такими заголовками: «Девочка-тинейджер уничтожила семью». Они, как и я, жаждали возмездия. Но на суде Ханна повела себя самым неожиданным образом, обескуражив судей своей хрупкостью, невинным детским взглядом, слезами и красотой. На скамье подсудимых она выглядела намного моложе своих лет, одетая в простое детское платьице, дрожащая и преисполненная угрызений совести – прекрасный, но непутевый брошенный ребенок, остро нуждающийся в помощи.

Представители обвинения сделали все, что в их силах: привлекли в качестве эксперта-свидетеля психолога, с уверенностью заявившего, что Ханна представляет постоянную серьезную угрозу для общества. Они даже пригласили Кэти Филипс, женщину, которая иногда приглядывала за Ханной, чтобы та рассказала о пожаре, устроенном несколько лет назад Ханной в комнате ее сына. Но несмотря на все это, несмотря на то что она преднамеренно подожгла свой родной дом, судьбу Ханны определило ее блестящее выступление перед судьями и их субъективная оценка действий Ханны – был ли в ее поступках умысел убивать или нет. Ханна, всхлипывая, рассказала, что вовсе не хотела, чтобы огонь распространился по дому, что она вернулась и пыталась спасти отца и брата и ожоги у нее на спине служат тому доказательством. Мнения судей разделились, они были неуверены, и в итоге покушение на убийство было переквалифицировано на причинение смерти по неосторожности и, учитывая ее возраст, Ханна получила всего пять лет.

Вначале я была сильно удивлена, что Ханна не упомянула о ставших ей известными фактах, уклонилась от душераздирающего описания подробностей того, как в возрасте семи лет узнала шокирующую правду. Такой горестный рассказ в конечном счете сыграл бы ей на руку. Но думаю, ей это было не нужно. Эта история слишком дорого стоила, чтобы так легко дать ей огласку, ведь у нее в запасе еще были неприятные сюрпризы, способные заставить страдать ее отца и Роуз.

Я могла бы сама рассказать полиции о том, кто настоящая мать Ханны, как она умерла, каким образом я, Роуз и Оливер были вовлечены в это дело, но какая польза была бы от моего признания? Мой ребенок умер. Я подумала о двух сыновьях Лоусонов, совсем еще мальчиках – я не могла взять на себя ответственность и за их сломанные жизни. Я тонула в горе, моим единственным желанием было умереть вместе с Дагом и Тоби в ту ночь, – и Ханне, уверена, это было известно. Почему я не погибла вместе с ними!