Камилла Уэй - О чем мы солгали

Когда Клара стояла на лестничной клетке в кромешной темноте и пыталась справиться с ключами, ей показалось, что она слышит какой-то звук, доносящийся с верхнего этажа. Она застыла. Что это было?

– Эй? – позвала она. Тишина. Произнесла непривычное для нее имя: – Элисон, это ты? – Молчание. – Это не смешно, – прокричала она. По-прежнему ничего в ответ, но Клара не могла избавиться от ощущения, что наверху кто-то был.

Вдруг воздух разрезал оглушительный рев музыки. От неожиданности сердце было готово выскочить из груди, Клара невольно взвизгнула и бросилась вниз по лестнице; когда она оказалась около входной двери, музыка оборвалась так же внезапно, как и грянула. Задыхаясь, она выбежала из здания на холодную темную улицу, освещенную оранжевым светом. Через сквер напротив до нее долетали голоса из многочисленных баров и ресторанов. С колотящимся сердцем она поспешила в сторону станции метро.

Те несколько мирных лет закончились вскоре после того, как Ханне исполнилось тринадцать. Казалось, она физически изменилась буквально за ночь, хотя, наверное, я пропустила что-то – мне было мучительно больно смотреть на Ханну, и у меня вошло в привычку отводить от нее взгляд. Так или иначе, прекрасно помню то утро, когда за завтраком я подняла голову и заметила в ней то, что раньше ускользало от моего внимания.

– Что? – спросила она, хмуро пересыпая себе в миску хлопья из пачки.

– Ничего. – Но даже опустив глаза, я продолжала украдкой наблюдать за ней в то время, пока она ела. Семилетний Тоби еще поглощал свои сухие колечки «Чириос», увлеченно читая какой-то комикс. Даг уже ушел на работу, а Ханна завтракала стоя у окна, поскольку давно отказалась делить с нами трапезы за одним столом.

Возможно, все дело было в слишком тесной футболке или в ракурсе, с которого я на нее смотрела, но я впервые обратила внимание, что ее маленькая грудь набухла, талия стала более очерченной, а бока начали округляться. Я перевела взгляд на ее лицо. Его наполовину привычно скрывали спутанные пряди волос, однако я заметила, что частично ушла детская припухлость, немного заострились черты – Ханна всегда была симпатичным ребенком, теперь же превращалась в настоящую красавицу.

Сложно описать словами то, что я испытала. Думаю, это был своего рода ужас. Пока Ханна внешне оставалась ребенком, я могла обманывать себя, что еще есть время поменять какие-то вещи, дать Ханне возможность перерасти ее проблемы, а мне – стать матерью, способной находить общий язык с тем, чья жизнь не согласуется с окружающей реальностью. Осознание того, что она превращается во взрослого человека, вызвало во мне что-то похожее на приступ панической атаки, поскольку это означало, что скоро будет поздно пытаться ей помочь и изменить то русло, по которому текла ее жизнь. Наверное, я интуитивно понимала, насколько плохо для нас все кончится. Я была перепугана, до смерти перепугана в момент прозрения.

Тем не менее, вобрав в легкие побольше воздуха, я осторожно завела разговор:

– Ханна, ты не хочешь пройтись со мной по магазинам в эти выходные?

Она повернулась.

– Можно мне купить компьютерные игры?

– Я думала, мы выберем тебе бюстгальтер, средства по уходу за телом… какие-нибудь новые вещи… Мы могли бы даже сделать тебе стрижку. Что скажешь? – Я понимала, что снова говорю с Ханной с заискивающей интонацией в голосе, и от этого мне было тошно, но я через силу продолжала улыбаться.

Ханна опустила голову, взглянула на свою грудь, и я морально приготовилась увидеть ее смущенной, но на ее лице, скорее, читалась неуверенность. Ханна посмотрела мне прямо в глаза, со звоном поставила миску на стол в кухне и сквозь зубы произнесла:

– Я не хочу ничего такого, – развернулась и ушла, давая понять, что для нее разговор на этом окончен.

Впрочем, в течение следующих недель я приобрела для Ханны лифчики разных размеров в надежде, что ей что-нибудь подойдет. Я купила шампунь, дезодорант, гигиенические прокладки и тампоны, новую симпатичную одежду, которую подобрала с особой тщательностью. Я нашла для нее книгу о половом созревании. Конечно, мое сердце разрывалось на части; покупая очередную вещь, я понимала, что все должно быть совершенно иначе: у меня не было шанса показать Ханне мою любовь и поддержать ее в этот важный период жизни, я даже не могла пойти с ней вместе в «Топшоп» и подобрать нижнее белье. Мне пришлось привыкнуть к такому положению вещей, приказать себе перестать жить в иллюзорном мире, но легче от этого все равно не становилось.