Линкольн Чайлд - Город вечной ночи [litres]

Пендергаст медленно откинулся на спинку стула:

– Мне пришло на ум, что общество, возможно, заинтересуется тем фактом, что мистер Озмиан не желает сотрудничать со следствием.

Вейлман в свою очередь откинулся назад, и на его бескровном лице застыла улыбка.

– Имя мистера Озмиана много лет трепали в общественном пространстве далеко не в лестном, скажем так, ключе. – Адвокат помолчал. – Позвольте, я скажу вам напрямик и заранее прошу простить меня за вульгарность: мистеру Озмиану глубоко наплевать на то, что думает общество. В настоящий момент у него две заботы: руководить компанией и посадить убийцу на скамью подсудимых.

Пендергаст взвесил услышанное и понял, что это правда: как царь Митридат, который принимал все увеличивающиеся порции яда, пока тот не перестал на него действовать, так и Озмиан теперь ничуть не заботился о своей репутации. И это делало обычный метод Пендергаста, сочетающий угрозы и скрытый шантаж, неэффективным.

Жаль.

Но он пока не готов был сдаться. Он похлопал по груди своего пиджака, во внутреннем кармане которого ничего не было, и на лице его появилось удовлетворенное выражение.

– Вообще-то говоря, мы недавно совершили определенный прорыв, и ФБР хотело поделиться этим с мистером Озмианом. Ему это покажется интересным, и, возможно, он поделится с нами информацией, которая позволит нам довести дело до конца. Наша находка до поры до времени остается секретной, поэтому я не упоминал о ней прежде. И попросил бы вас не упоминать о ней сейчас, когда вы обратитесь к мистеру Озмиану с просьбой дать мне частную аудиенцию.

Несколько секунд они просто смотрели друг на друга. Потом на лице адвоката снова появилась слабая улыбка.

– Многообещающее развитие событий, агент Пендергаст! Если вы дадите мне резюме того, что спрятано в вашем кармане, я немедленно сообщу мистеру Озмиану. И я не сомневаюсь, что он с радостью примет вас, если это и в самом деле серьезный прорыв, как вы намекаете.

– Протокол требует, чтобы я донес до него эту информацию лично, – сказал Пендергаст.

– Конечно, конечно, после того как я передам ему резюме.

В кабинете воцарилось молчание. Несколько мгновений спустя Пендергаст убрал руку с кармана и встал:

– Очень жаль, но информация, о которой я говорю, ограниченного пользования, я могу предоставить ее только мистеру Озмиану.

Улыбка – или ухмылка? – стала чуть шире.

– Конечно, – сказал Вейлман, тоже поднимаясь. – Когда у вас будет ордер, вы сможете показать ему этот документ. А теперь, если позволите, я провожу вас до лифта.

Не сказав больше ни слова, Пендергаст последовал за адвокатом по высоким, гулким помещениям к лифтам.

«Тюильри», трехзвездочный ресторан из каталога «Мишлен», расположенный в тихом жилом квартале Восточных Шестидесятых близ Мэдисон-авеню, вечером за день до кануна Нового года делал на этом бойкий, хотя и осторожный бизнес. «Тюильри» был редчайшим явлением в современном Нью-Йорке: французский ресторан в старом стиле, повсюду в зале темное дерево и патинированная кожа, полдюжины кабинетов, похожих на элегантные закутки, наполненные банкетками, спрятанными в нишах под картинами в тяжелых золоченых рамах. Официанты и помощники официантов, многочисленные, как доктора в реанимационной хирургического отделения, раболепствовали перед клиентами. С полдюжины человек в накрахмаленных белых одеждах по знаку мэтра одновременно, с точностью хорошо вымуштрованных солдат на плацу, сняли серебряные купола с блюд, стоящих на большом столе, открыв для обозрения деликатесы. Старший официант на приставном столе умело вынимал кости из дуврского морского языка, естественно доставленного этим утром самолетом из Англии. В другом месте другой официант под бдительным присмотром клиентов раскладывал анчоусы, каперсы и крутое яйцо в блюдо Salade Niçoise à la Cap Ferrat [23] Салат нисуаз из Кап-Ферра (фр.) . .

В дальнем углу одного из кабинетов «Тюильри», почти невидимые на роскошной алой скамье у стены, исполнительный заместитель директора Лонгстрит и специальный агент Пендергаст только что закончили поглощать закуски – Escargots à la Bourguignonne [24]для Лонгстрита и террин из сморчков и фуа-гра для Пендергаста. Сомелье вернулся со второй бутылкой «Мутон Ротшильд» урожая 1996 года за шестьсот долларов (Лонгстрит попробовал первую и отослал, сказав, что вино отдает пробкой), и, когда открыл ее, Лонгстрит скосил глаза на Пендергаста. Он всегда считал себя гурманом и посетил столько лучших парижских ресторанов, сколько ему позволяли время и средства. Здесь он чувствовал себя в такой же мере дома, как на собственной кухне. Он видел, что Пендергаст чувствует себя не менее свободно, просматривая меню и задавая зондирующие вопросы официанту. Оба разделяли любовь к французской кухне и вину, но Лонгстрит вынужден был признать, что за пределами гастрономических пристрастий и невзирая на то, что они провели вместе немало времени в период службы в силах специального назначения, этот человек оставался и навсегда останется для него загадкой.