Сабин Дюран - Выслушай меня [litres]

Я знала, что скоро мне придется вставать. Мне следовало взять себя в руки до того, как проснется Джош. Поэтому я спустилась вниз, разложила по местам разбросанные диванные подушки и убрала грязные чашки в посудомоечную машину. Потом я сделала себе кофе. Поначалу, когда Маркус ушел, я почувствовала облегчение, но теперь мне больше всего на свете хотелось, чтобы он вернулся.

Когда мой телефон пискнул, давая мне знать о том, что на мою электронную почту пришло новое письмо, я торопливо схватила устройство, надеясь, что послание от мужа.

В каком-то смысле так оно и оказалось.

Я увидела фото, на котором Маркус сидел то ли в кресле, то ли на диване в какой-то комнате с красными стенами. Перед ним на коленях стояла полуобнаженная женщина и ласкала ртом его гениталии.

Помнится, недавно кто-то спросил меня, была ли я «рассержена», когда увидела снимок. Так вот, гневом чувство, которое я тогда испытала, назвать нельзя. Это было что-то другое. Я ощутила ужас и отвращение. Моя реакция была скорее физиологической, нежели эмоциональной: в моем горле внезапно образовался комок, а плечи и руки затрясла крупная дрожь. Она была настолько сильной, что я даже не смогла удержать телефон и уронила его. Однако вскоре на смену этой первой реакции пришло горькое ощущение невосполнимой потери и стыда – ведь вина лежала не только на Маркусе, но и на мне. Мы были два сапога пара.

К тому времени когда я добрался домой, было уже поздно. Мне сразу все стало ясно и без слов. По одному только выражению отвращения в глазах Тессы я понял, что она успела просмотреть электронную почту. Она поинтересовалась, хорошо ли я себя чувствую. Отрицательно покачав головой, я молча лег на диван и уставился в стену. Через некоторое время Тесса укрыла меня пледом.

Должно быть, в какой-то момент я заснул. Разбудил меня звук шагов на лестнице. Однако я так и не повернул головы. Уже светало, фонари на улице стали гаснуть. В небе над крышами домов, стоящих на противоположной стороне улицы, появилась светлая полоска. В комнату вошла Тесса – я слышал ее дыхание и, как мне показалось, даже чувствовал тепло ее тела. Она подошла к дивану и улеглась рядом со мной.

Утром между нами состоялся разговор. Мы оба не смогли удержаться от слез. Дошло даже до того, что мы всерьез обсуждали возможность обращения к консультанту по вопросам семьи и брака – и в итоге пришли к выводу, что это хорошая идея. Роуз рассказывала Тессе о каком-то хорошем специалисте. Женщина жила неподалеку от нас и, если верить Роуз, действительно знала свое дело. Я пошутил, что, если дать волю, советчики будут ходить к нам в дом толпами, и Тесса рассмеялась. Еще я сказал, что совершенно не помню того, что было на злополучном фото. Тесса прямо заявила, что мы оба совершили нечто такое, о чем очень сожалеем, и что это может превратить нашу жизнь в хаос и попросту разрушить ее. Однако, добавила она, это не означает, что мы должны сдаться. Более того, нам, по ее мнению, следовало начать все сначала. Тесса искренне считала, что это могло сработать. Слушая ее, я почувствовал, что верю ей, и от этого мне стало лучше.

Проснулся Джош, и мы покормили его завтраком. Меня мучили жжение в глазах и пульсация в голове. Позволив сыну включить телевизор, мы с Тессой продолжили разговор на кухне. Я пытался строить планы на будущее. При этом я исходил из того, что Тесса, скорее всего, захочет снова пойти работать – учитывая, что дома ей, вероятно, тоскливо и не хватает общения. При этом я признавал, что вина за это отчасти ложится и на меня – я перестал обсуждать с женой проблемы компании, разучился ее слушать. В конце концов я заявил, что поддержу Тессу во всех ее решениях и что теперь все у нас будет иначе.

Тесса вовсе не желала снять с себя вину за то, что с нами случилось. Наоборот, она, судя по всему, испытывала острое желание посыпать голову пеплом. Признаться, я был рад, что она заняла именно такую позицию. Да, конечно, я совершил ошибку, но мне не хотелось, чтобы моя супруга чувствовала себя невинной жертвой. Я считал, что ей следовало взять на себя часть ответственности. Если бы она попыталась избежать этого и сказать что-нибудь вроде: «Да, да, ты прав. Все дело в моей матери» – мне было бы гораздо труднее встать на путь прощения.

Разговор, конечно, был тяжелый. Тесса буквально не сводила с меня глаз, и мне от этого было неуютно – я не знал, каким должно быть в этой ситуации выражение моего лица. До этого она не смотрела на меня месяцами. Вероятно, по этой причине каждое движение моих губ, век, мимических мышц вызывало у меня ощущение неловкости. Я преувеличенно остро чувствовал, как от улыбок на моих щеках появляются морщины и впадины. Пару раз Тесса протягивала в мою сторону руку и касалась меня – моего колена, плеча, тыльной стороны кисти. Всякий раз мне приходилось делать над собой усилие, чтобы не вздрогнуть и не отстраниться.