Луиза Дженсен - Свидание [litres]

– Эли, мою маму звали Шэрон Марлоу.

– Не надо, пожалуйста! Не говори!

Я не желала это слушать, но она продолжала.

– Я получила письмо от вашего отца прямо перед его освобождением и подумала: нечестно, что он может спокойно жить в кругу семьи. Моей мамы нет. Брата тоже. Папа после маминой смерти запил, мы почти не общаемся. Наверно, мне стало любопытно, какое будущее ждет вашего отца, человека, из-за которого все произошло. Из всей «танмурской троицы» он единственный, кого можно винить. Дэвид Уэбб и Уэйн Линдселл умерли. Я гадала, как вы с Беном к нему относитесь… Хотела найти вас в «Фейсбуке», заглянуть в вашу жизнь, но не нашла. В «Гугле» тоже не было ничего, кроме статей сразу после приговора. Я подумала, что вы, наверно, сменили имена. Попыталась забыть обо всем, но без конца гадала: простили ли вы его? Ждете ли с распростертыми объятьями? Наняла частного детектива и… – она развела руки – …вот она я.

– Чего ты хотела? Что тебе надо? – Я чувствовала, что совсем не знаю ее, эту женщину, у которой прожила последние четыре месяца.

– Просто увидеть тебя, один разок. Честно, я так и думала, но потом мы разговорились, я узнала, что у тебя умерла мать, заметила, что твой голос становится стальным и холодным всегда, когда я пытаюсь завести речь о твоем отце. Ты сказала, что знать его не хочешь, и я поняла – тебе так же больно, как и мне. Ты потеряла обоих родителей, и я почувствовала родство, близость, которую никто, кроме тебя, никогда бы не понял. Хотела признаться, кто я такая, да побоялась, что ты меня оттолкнешь. Ты мне понравилась. Вы оба. И даже больше… – Она пристально посмотрела на Бена.

– Наш отец убил твою маму! – прокричала я.

– Нет. Он был там, но не убивал. Он пытался помешать, хотя в газетах про это не написали. – Крисси закрыла глаза, вспоминая. – Уэйн орал, угрожая всех порешить. Он совсем слетел с катушек. Дэвид потрясал оружием. Твой отец уговаривал его опустить пистолет. Я помню абсолютно все. Не знаю, вскрылось ли это в суде. Присяжные наверняка заранее для себя все решили. Но меня не вызвали в качестве свидетеля. Я была почти невменяема. Такая маленькая, а уже на антидепрессантах. Таблетки, таблетки, таблетки. На самом деле просто надо было, чтобы меня обняли. Мне нужна была любовь. Отец не мог даже смотреть в мою сторону, потому что я напоминала ему маму.

– Прости, прости, пожалуйста!

– Ты себя винишь, Эли, но нельзя держаться за прошлое. Я прощаю твоего отца, потому что, ненавидя все эти годы, я делала хуже только себе…

Я увидела в ее глазах участие, понимание и не выдержала. Эмоции взяли верх.

– А меня ты тоже прощаешь?

Я думала, что задала этот вопрос мысленно, но она шагнула ко мне и обняла.

– Мне не за что тебя прощать. Ты не виновата.

Этих слов я жаждала почти всю мою жизнь. Как только они сорвались с ее губ, ветер подхватил их и унес вместе с моим стыдом и виной.

Я прижалась к ней, повисла у нее на шее. Перед глазами мелькали картинки: я открываю дверь полиции; ловлю на себе презрительный взгляд Мелани; падает на пол торт, – на сей раз я не гнала эти образы, я позволяла им оформиться и отпускала в ночное небо, в одеяло облаков, накрывшее звезды. В конце концов слезы высохли, я стянула перчатки, порылась в сумочке в поиске носовых платков, высморкалась, вытерла глаза и посмотрела на брата.

– Бен…

– Я не виню тебя за то, что произошло с папой. И не винил. Но мама! Никогда, никогда тебя не прощу!

Мое тело сотрясалось от рыданий, ледяной воздух обжигал легкие. Бен развернулся и побежал к машине. Мы с Крисси бросились следом, поскальзываясь на льду.

Взревел мотор, зажглись фары.

– Погоди! – крикнула Крисси.

Бен разворачивался.

– Стой! – Я замахала руками.

Как бы он на меня ни злился, он не может нас бросить. До города несколько миль, мы тут околеем.

Я сбросила туфли. Гравий рвал колготки. Крисси, тяжело дыша, бежала рядом. Когда Бен прибавил газу, выруливая на дорогу, я кинулась наперерез.

Он остановится. Остановится… Однако он не сбросил скорость, не свернул. Я махала руками.

– Бен!

Мой крик потонул в грохоте моря.

Почти как в замедленной съемке, Бен откинулся на спинку, крутанул руль, но колеса буксовали на гололеде, и машина продолжала катиться на меня.

– Эли! – в ужасе произнес Бен.

Я видела, как шевелились его губы.

– Н-е-е-т!

Последнее, что помню, – руки Крисси. Рывок. Падение. Я ударилась головой обо что-то холодное и твердое.

И больше ничего.