Луиза Дженсен - Свидание [litres]

– Ты уверена?

Ее глаза встретились с моими, я увидела в них боль и сожаление, и – отчетливее всего – вспышку облегчения. Она кивнула, и ее взгляд перебежал на тумбочку у кровати.

– Классифицируют как смерть в результате болезни, – прошептала она. – Завтра придет врач и подпишет свидетельство о смерти. Он был всего неделю назад, и юридически для вскрытия причин нет. Никто никогда не узнает.

Понимая, что мама действительно все изучила и обдумала последствия, я решилась. Молча выдвинула ящик, трясущимися руками с трудом открыла бутылочки, высыпала белые безобидные таблетки на одеяло и разломила каждую на четыре части. Мама уже не могла глотать их целиком. Я поддерживала ей голову, пока она с усилием запивала их теплой водой с пылью и пузырьками. Если бы я пошла за стаканом свежей, то сбежала бы вслед за Айрис. Сбежала бы как трус.

Когда таблетки закончились, мы посмотрели друг другу в глаза.

– Эли…

Я прижала ее ладонь к своей щеке.

– Сара…

Я так давно не слышала свое настоящее имя, что залилась слезами.

– Не плачь, родная! Ты не виновата! Ты ни в чем не виновата!

Я не верила. Вспоминала часы, когда, сгорбившись, сидела за ноутбуком, изучая статьи в интернете, читая страницу за страницей про болезнь двигательного нейрона: гипотезы о генетической предрасположенности, экологии, стрессе. Все снова указывало на меня. Папа решился на кражу ради подарков мне на день рождения; я впустила полицию. Сердце разрывалось, но хотя бы это последнее я должна была для мамы сделать. Просто обязана.

– Поговори со мной, – пробормотала она.

Столько всего хотелось сказать, но это были наши последние слова друг другу, и я стала читать наизусть любимый стишок Бена, которым укачивала его в одинокие предрассветные часы. «Как Филин и Киска в зеленом челне уплыли, расскажет любой…» Меня трясло от ужаса, когда я думала о чудовищности того, что сделала. Я лежала рядом с мамой и все время сбивалась, начинала заново. Меня заедало, как поцарапанные папины виниловые пластинки. Потом, когда точно – не знаю, ее мышцы перестали дергаться, исчезла хрипота дыхания.

Рассвело. Солнце окрасило небо алыми полосами – в цвет моего стыда. Скоро проснется Бен. Я тихо вылезла из постели, замечая на маминой ночнушке пятно от яичного желтка, ее тапочки под тахтой и седые волосы на расческе.

Все это осталось со мной с той ночи. Крупные детали и мелкие. Весь запутанный клубок.

О, как я жажду забыть – забыть, кто я и что сделала! Но разве это возможно? Я плакала о себе и о ней, целуя губы, которые больше не улыбнутся. Слезы душили меня, когда я пожелала ей спокойной ночи. Я ни разу не подумала о Бене. Он прав. Я убийца и заслуживаю наказания. Наверно, я всегда знала, что оно меня настигнет. Почти жаждала его.

Чувство вины во мне огромно. И все же больше всего меня беспокоит то, что я не дочитала ей стихотворение. Оно крутится у меня в голове. Кажется, дочитай я его до конца, что-то изменилось бы, стало бы легче.

Как только я поняла, что за всем стоит Бен, – и как будто откупорили бутылку. Воспоминания о той ночи хлынули потоком. Очередь у бара редела. Я помахала двадцаткой бармену и искоса посмотрела на Джеймса. Джеймс! Кто бы подумал, что с ним будет так весело? Меня еще болтало между злостью от его обмана и благодарностью, потому что иначе я бы ни за что не согласилась на свидание. Под мириадами соперничающих за внимание эмоций зрело чувство, что, это, возможно, начало чего-то серьезного.

– Крисси идет! – прокричал он мне в ухо, перекрывая буханье басов. – Какая-то она несчастная.

– Эли!

Крисси потянула меня за руку, и я обернулась.

– Надо поговорить.

– Может, потом? – проорала я, но ее взгляд сказал мне, что потом нельзя.

– Я встречаюсь с мужчиной.

– Здорово! – улыбнулась я.

Она не улыбнулась в ответ.

– Это…

Она опустила глаза, и на какой-то ужасный момент у меня упало сердце, я подумала про Мэтта.

– Это Бен. Мы не хотели тебе говорить, пока не убедимся, что у нас всерьез и надолго.

– Рада за тебя!

Я в самом деле была рада. Пока она не добавила:

– Помнишь, несколько дней назад ты рассказала мне…

Я не выдержала. Я ее толкнула. Толкнула сильно. Хотела остановить слова, которые вот-вот сорвутся с ее губ.

– Заткнись! Заткнись! Заткнись!