Павел Воронин - Триггер. Как далеко ты можешь зайти?

— А теперь что — месяц не гулять? — спросил он весело.

— Тихо, тихо, успокойся! — воскликнул отец.

Однако сын и не думал успокаиваться. Он достал из портфеля учебник, раскрыл и спросил:

— За учебник — тоже по дню?

И начал рвать страницы учебника, одну за другой.

— Сколько нужно вырвать, чтобы всю жизнь не гулять? — спросил он.

— Хватит! — кричал отец.

— Ты же разрешил! Это честно!

Артем и не думал прекращать, и тогда… тогда отец его ударил.

Сын на секунду замер, а затем начал плакать, все громче и громче. Он манипулировал отцом, он стремился поставить его под свой контроль! На звуки плача в комнату вбежала мама.

— Что происходит? — спросила она.

— Спектакль одного актера, — объяснил отец. Он все еще старался казаться спокойным.

Мать обняла сына, а у отца спросила:

— Что ты сделал?

— Ударил его.

— Ты с ума сошел?

— Он этого хотел. Он добивался этого! — закричал Александр Андреевич.

— Саша, это ребенок! — воскликнула мать.

В тот день родители Артема впервые сильно поругались…

— И что ты теперь об этом думаешь? — спросил Стрелецкий-младший у Стрелецкого-старшего.

— Я бы сказал, что у нас строился конфликт вокруг матери, — ответил Александр Андреевич. — Мы оба воевали за ее внимание.

— Верно, — согласился Артем. — Правда, между нами была небольшая разница. Один был маленьким манипулятором, который еще не очень хорошо знал, что такое хорошо, а что плохо. А другой — кандидатом наук, пытающимся соревноваться с собственным сыном.

— Ты себя недооцениваешь, — сказал отец.

— Интересно… А на прошлом допросе вы показывали. что у меня мания величия… Так что случилось, пап? Подсознательная война за любимую женщину с собственным сыном? Ты так боялся, что она тебя разлюбит?

— Может быть. Не знаю, — буркнул Александр Андреевич.

— Ты мне всегда завидовал, — заявил Артем. — Завидовал, что мама меня больше любит. Завидовал, что я большего добился в профессии…

Вот этого Александр Андреевич вынести не мог!

— Ни хрена ты еще не добился! — воскликнул он. — Научиться выводить людей из себя — это еще не успех!

— Зато это очень приятно. А злишься ты потому, что я попал. Ты и правда ревнуешь меня к маме.

— У всех, кто рано лишился матери, существует определенная фиксация на материнском образе, — сообщил отец. — В каком-то смысле им кажется, что мир вращался вокруг них с мамой. Но это не так. Да, я любил ее. Было тяжело, когда ее не стало. Но сейчас… Сейчас все прошло.

— И ты больше ничего не испытываешь?

— Тебе это будет неприятно слышать, но нет. Наверное, нет.

Артем удовлетворенно кивнул, будто только этого и ждал. Он встал и принялся устраивать в квартире что-то вроде обыска — открывал ящики шкафов и выбрасывал их содержимое на пол.

— Что ты делаешь? — воскликнул Александр Андреевич.

Артем не отвечал. Теперь он перешел к книжным полкам, сбрасывал на пол книги. Спросил:

— Где они? Где ты их прячешь?

— Хватит! — закричал отец. — Ты хотел меня разозлить? Отлично, я злюсь. Теперь что? Что тебе надо?

И тут Артем наконец нашел, что искал. Это был альбом с семейными фотографиями. Он открыл его, достал фотографию матери и протянул отцу.

— Рви!

— Что?!

— Рви! — кричал сын. — Быстро! Чего тебе стоит? Тебе же плевать! Ну?!

Александр Андреевич стоял с фотографией в руках, не зная, что делать.

— Разорви ее! Давай! — настаивал сын.

— Я… я не хочу… — пробормотал отец. — Зачем?

— А зачем они вообще нужны? Это же просто фотографии. Ты никого больше не любишь, пап. Так давай, избавься от них! Разорви — раз и навсегда! Докажи, что я не прав! Ну!

Александр Андреевич посмотрел на фотографию жены. Закрыл глаза…

— Я помню, как это было, — сказал Артем. — Ты так же на кладбище стоял. Не мог смотреть. Просто стоял с закрытыми глазами. А потом с головой ушел в работу. Пытался найти хоть что-то, что могло заставить тебя держаться за жизнь без мамы. Ты продолжаешь ревновать, потому что в твоей голове она все еще жива. Ты боишься признать, что ее больше нет. Боишься об этом думать.

Александр Андреевич молчал. По его лицу катились слезы.

— И каждый раз, когда мы с тобой встречаемся, — продолжал Артем, — ты мучаешься, потому что видишь ее. Тебя бесит, что я есть, а ее нет. Тебе страшно меня видеть, потому что я напоминаю тебе о ней…

Следующая фраза далась Артему нелегко. Наконец он выдавил из себя признание:

— А мне — тебя…

Александр Андреевич некоторое время смотрел на сына. Потом шагнул к нему — и опустился на колени. Артем сделал то же самое. Он осторожно обнял отца и сказал: