Илона Волынская - Смерть и побрякушки

Схватив чайник, она оглянулась в поисках детской чашечки. Наверное, осталась в комнате. Ладно, сойдет любая. Она неловко прижала стакан к Сашкиным губам. Он замотал головой, принялся колотить ручонками, стакан разлетелся вдребезги.

— Еще осколки, — прошептала Марина, словно в забытьи глядя на стекло.

Сашка снова рванулся, чуть не упал, захрипел:

— Мама, мама!

Марина в ужасе вскрикнула, покрепче перехватила малыша, прижала его головку к своему плечу.

— Успокойся, маленький, успокойся, Сашенька, все хорошо, все уже хорошо, я твоя тетя…

Марина распахнула холодильник. Йогурт, банка сока. Авось сойдет. Смутно подумалось: малышам вроде нельзя холодное. Ладно, не до правил сейчас. Усадив Сашку себе на колени, она впихнула в него первую ложку. Пацаненок ел с жадностью, давясь, Марине приходилось его придерживать. Сок тоже был принят с благосклонностью. Марины он уже не боялся, она почувствовала как крохотные пальчики ухватились за ее руку. Она попыталась поудобнее посадить его, положила ладонь на животик…

Сашка закричал отчаянно, словно зверек, дернулся, принялся отпихивать ее от себя. Придерживая его крохотные, беспомощно вырывающиеся ручонки, Марина подняла рубашечку. На выпуклом животике багровели два круглых ожога.

— О господи, — не выпуская Сашку из рук она бросилась в ванную. Плакать малыш уже не мог, он только натужно хрипел, пытаясь высвободиться.

— Не надо, маленький, не надо, мой хороший, сейчас, сейчас тетя тебе поможет.

Розовый тюбик крема лежал на самом видном месте, видно, Аленка им часто пользовалась. Наскоро смазав ожоги, Марина уложила малыша на сгиб руки.

— Тяжеленький!

На руках Сашка затих. Марина прошла в спальню и попыталась опустить малыша на двуспальную родительскую кровать. Маленькие ручонки немедленно вцепились в вортник костюма и Сашка повис на Марине, чуть не опрокинув ее.

— Что ж ты делаешь? — пропыхтела Марина и почти рухнула рядом с ним. Сашка отчаянно жался к ней, суетливо хватаясь за Маринины плечи, руки, лицо…

— Ну тихо, тихо, тихо… — прошептала Марина, снова беря его на руки. Она сидела, мерно раскачиваясь и напевала:

— А-а-а-а-а, спи, мой мальчик, засыпай, а-а-а-а, усни скорей… — укачивать его, не укачивать, неизвестно. Если бы она хоть общалась с Аленкой, а то ведь ничего о привычках малыша не знает. Впрочем, этот вопрос Сашка разрешил сам. Через минуту он уже спал, доверчиво уткнувшись головенкой Марине под локоть. Она медленно уложила его поверх покрывала, выскользнула в коридор и взяла телефонную трубку. Набрала короткий номер, всего из двух цифр.

Милиция приехала на удивление быстро.

— Марина Сергеевна, у вашей сестры или ее мужа были враги?

— Я не знаю, — Марина нервно затянулась, стряхнула пепел и прислушалась, не проснулся ли Сашка. Нет, умаявшийся малыш спал как уби… Просто спал.

— Им кто-нибудь угрожал, может у Павла Афанасьевича были неприятности?

— Я не знаю.

— Хорошо, расскажите мне о распорядке в семье.

— Я не знаю, какой у них был распорядок, мы два года не общались.

— Марина Сергеевна, я не вполне понимаю, — следователь был молод и раздражен, — Вы два года не общались с сестрой и ее мужем, и вдруг именно сегодня бросили работу, примчались… Тоже не знаете, почему?

— Не знаю, — мрачно буркнула Марина, с неприязнью глядя на следователя. Не про сон же тебе, недоверчивому, рассказывать, а придумывать что-то нет ни сил, ни желания.

— По крайней мере, объясните, почему вы решились ворваться к соседке, разбили стекло. Это вы хотя бы знаете?

— Знаю. Я сидела на площадке, ждала, а малыш все ревел. Не плакал даже, хрипел. Я услышала, подумала: ненормально, ребенок плачет, а Аленка к нему не подходит. Вот и рванула.

— Побойтесь бога, — следователь смотрел на нее со все большим раздражением, — Как вы могли услышать плач? Здесь бронированная дверь, двойная изоляция, ни единого звука не слышно.

— Я слышала, — упрямо повторила Марина, — Сашка плакал.

— Мальчика зовут Сашей?

— Нет, его зовут Кассий-Аристарх-Мария-Гонзалес, а Сашкой я его называю, чтобы ввести в заблуждение следствие, — Марина судорожно, истерически хохотнула, поднялась и вышла из кухни.

— Марина Сергеевна…

— Оставьте ее, Максим Григорьевич, толку сейчас не будет. Потом повесткой вызовете.

— Да врет она, не могла сквозь дверь слышать!

— Вы в нашем деле человек новый, — лысоватый эксперт глянул на взъерошенного следователя поверх круглых очков, — Слышала-не слышала, всяко бывает, навидаетесь еще. Одно могу сказать, если бы деваху не принесло, засуетились бы в лучшем случае дня через три. А пацану всего полтора годика, один, без воды и еды.