Камбрия Брокманн - Скажи мне все

Я оглянулась через плечо на другую сторону столовой, где окно выходило на задний двор. Наш стеклянный дом, такой хрупкий… Краем глаза я следила за Леви, который держал в руках палку и бил ею по стволу нашего дерева. Я слышала, как отец один раз тихим голосом сказал матери: «Безделье плохо сказывается на нем. Его надо чем-то занимать, ставить перед ним задачи».

Я посмотрела на часы на панели микроволновки. 16:37. Моя мать приедет домой к пяти часам вечера. Я была рада, что скоро она станет счастливой, вернется к прежнему своему «я». Скоро все будет в порядке. Я закрыла книгу и оставила ее на полу.

Выйдя наружу, услышала, как стрекочут цикады, перекликаясь друг с другом в душном воздухе. Я прошла туда, где вымощенное камнем патио переходило в травянистую поверхность, и ступила на сухую землю. Окинула взглядом лужайку, на которой тут и там стояли керамические горшки с цветами и росли низкие пальмы. Отец проводил здесь много времени, ухаживая за растениями, чтобы наш задний двор выглядел красиво. Я направилась к большому дереву в дальнем углу, где Леви уже разломал свою палку на маленькие кусочки.

– Хочешь поиграть? – спросила я.

Брат посмотрел на меня так, словно я выдернула его из какого-то очень глубокого места в его собственной голове.

– Поиграть? – переспросил он.

Я осознала, насколько необычным это было для нас. Мы уже давным-давно не играли вместе. Я не хотела, чтобы он что-то заподозрил.

– Полезем на дерево, – предложила я. – Поиграем в шпионов.

Это было одним из любимых занятий Леви. С высокого помоста, на котором стоял наш древесный домик, мы могли видеть три других задних двора. Когда-то Леви кидал оттуда камешки в людей и домашних животных, пока отец не застал его за этим и не велел прекратить. В одной из щелей домика у нас был спрятан блокнот, куда мы записывали привычки наших соседей, отмечали каждое их действие. Прошло уже несколько месяцев, может быть, год, с тех пор как мы в последний раз делали это вместе.

Леви, посмотрев на меня, ответил не сразу. Он любил держать меня в неуверенности – еще одно из его развлечений. Думал, что мне становится не по себе, когда я не получаю ответа, но я никогда не была против такого молчания. Спустя минуту он бросил:

– Ладно.

Я вслед за ним влезла по деревянной приставной лестнице, тщательно следя, чтобы не занозить ладони и ступни. Там, где солнце пробивалось сквозь листву, дерево было теплым на ощупь.

Леви перегнулся через низкие перила. Он рос; там, где его тело не было прикрыто футболкой и шортами, выступали крепкие мышцы. Загар у него был темнее, чем у меня: моя кожа была скорее как у матери, а его – как у отца. Я отметила, какие сильные у Леви пальцы. Края у его ногтей были неровными, он постоянно их обгрызал. Я вспомнила о том, как девочки в школе вечно твердили мне, какой у меня симпатичный старший брат. Я не замечала ничего подобного – все, что я видела, было уродливым. Я жалела о том, что он был так похож на моего отца. Леви не заслуживал быть похожим на него.

– Там никого нет, – сказал он, окинув взглядом открывавшийся с дерева вид. – Слишком жарко. – Посмотрел на меня с пресыщенной улыбкой, и мы оба вспомнили тот последний раз, когда говорили о погоде.

– Да? Ну ладно, тогда пойдем, – ответила я.

– Должно быть, тебе очень скучно, если ты решила вот так поиграть со мной, – произнес Леви.

Я ничего ему не ответила и посмотрела в соседний двор. В одном из шезлонгов, стоящих в тени, дремала кошка. Я вспомнила о том, как Бо часами наблюдал за этой кошкой, словно завороженный неравномерными подергиваниями ее хвоста. Я надеялась, что Леви не увидит кошку, потому что он наверняка захочет побросать в нее камнями.

Я не плакала с того случая. Я не чувствовала ничего, кроме всеобъемлющей необходимости защитить моих родителей. Я хотела, чтобы они снова смогли говорить о телевизионных передачах, о том, как провели день на работе, о том, куда мы поедем в отпуск. Обо всем том, что они обсуждали прежде, чем начался этот хаос с Леви.

Я посмотрела на него – мальчишка как мальчишка, волосы теплого золотистого оттенка зачесаны на правую сторону. Я гадала, всегда ли он был таким испорченным, словно персик, забытый на столе на несколько дней; может быть, я просто не замечала этого раньше?

– Ты любишь маму и папу? – спросила я.

Леви улыбнулся.

– Нет.

– А меня ты любишь? – Я постаралась сделать свой голос тихим и жалким.

– Нет. – Он прищурился. – Разве ты не слышала?