Люси Фоли - Охотничий Дом

– Ни хера ж себе, – выговорил Джайлс. И хихикнул.

– Е-рун…да, – нетвердо сказал Джулиен. – Не переживай, Эмма, – он посмотрел на меня, – я заплачу. – И вскинул руки: – За все заплачу!

После чего протянул руку Марку, который умудрился подняться:

– Помоги встать, д-друг.

Марк схватил протянутую руку, дернул Джулиена вверх и, когда тот уже почти обрел равновесие, отпустил. Джулиен снова рухнул на пол. Интересно, я одна заметила, что это вышло не случайно?

– Прости, д-друг, – сказал Марк.

Джулиен таращился на него снизу вверх, попытался рассмеяться. Но глаза были напряженные, зрачки во всю радужку.

Праздник обернулся кошмаром. Я оглядела хаос, чудесный обеденный стол, который словно насмехался надо мной. Совсем не так я все планировала. И тут взгляд наткнулся на часы над диваном. И я чуть не разрыдалась от облегчения.

– Эй! – заорала я во весь голос. – Почти полночь!

Мы брели к озеру. Джулиен ковылял весь скрюченный – наверное, ушибся, когда они с Джайлсом и Марком устроили этот бардак. Разбили столик – господи, ну как дети. Кейти все еще была завернута в большой шерстяной плед поверх платья. Неужели ей до сих пор холодно? Она всегда была такой болезненной. Мне стыдно за свое поведение. Не из-за Марка, он получил по заслугам – за тот вечер. Но Кейти ничего мне не сделала, ну разве что была немного замкнутой и не веселилась. Иногда на меня словно что-то находит, тянет перейти черту… даже причинить боль. И я не могу остановиться, это сильнее меня.

Хотелось бы что-то сказать Кейти, извиниться, может быть, но слова подобрать не удавалось. Шампанское все еще пульсировало в мозгу. Изо рта вырывался пар, но холода я не ощущала, опьянение согревало не хуже одеяла. Я была словно под наркозом. Совсем забыла, что до шампанского выпила немало вина. Мысли путались, в голове шумело. Хорошо бы поблевать, станет легче.

– Осталась минута! – крикнула Эмма.

Я смотрела на звезды. Новый год. Что он принесет мне?

– Тридцать секунд!

Я огляделась. Все улыбались, но лица в свете огней от Дома выглядели странно, призрачно, улыбки будто оскалы.

Марк держал в руке очередную бутылку шампанского. После игры он ни разу не пересекся со мной взглядом. А я привыкла, что его глаза вечно прикованы ко мне. Разумеется, я не жалею об этом, нет. Но, стоя тут, в темноте, я чувствовала себя невидимой… бестелесной… шариком, который может улететь в сияющее звездами небо.

– Двадцать секунд…

Все принялись скандировать:

– Девятнадцать, восемнадцать…

Мне вдруг сделалось неуютно. Как будто это отсчет перед чем-то ужасным… взрывом бомбы. Представила, как мигают тревожные красные огоньки.

– Пять, четыре, три, два…

– С Новым годом!

Джайлс щелкнул зажигалкой.

– Осторожно! – пронзительно вскрикнула Самира.

– Давай! – встрепенулась я. – Мы ждем!

Даже сама услышала, как заплетается у меня язык.

Наконец Джайлсу удалось запалить фитиль. Он отступил от воды. Раздалось шипение, и большая красная ракета взмыла вверх с тоненьким посвистом. Над озером расцвел сияющий шар, рассыпался тысячами искр. Наступившая вслед за этим тишина была еще плотнее прежнего. Нас окутывал густой, бархатный мрак. Будь мы в Лондоне, вокруг бы сверкали и трещали сотни фейерверков. Напоминающих о других людях и других жизнях. Но здесь мы были одни.

В мозгу все звучал тоненький свист – пронзительная нота. Но звучал как-то иначе, почти как человеческий голос. Наверное, виной оглушительная тишина, непроглядная тьма. Я вдруг подумала, что и не фейерверк то был вовсе. А сигнал бедствия. Выпущенный с тонущего корабля.

Джайлс вернулся к нам.

– Совсем не то, что вестминстерский салют, – сказал он.

– Да кому нужен Вестминстер, все эти потные тела, сгрудившиеся в кучу, когда у нас есть это? – воскликнула Эмма. – Это место, – она взмахнула руками, – и лучшие друзья.

Она взяла меня за руки и улыбнулась – настоящей теплой улыбкой. Захотелось обнять ее. Господи, спасибо тебе за Эмму.

И тут она запела, а у нее на удивление приятный голос. Мы с опозданием подхватили:

И хотя мы были пьяны, в откликающейся эхом тишине голоса наши звучали стройным хором. Мелодия была так прекрасна, так проникновенна, и были в ней уязвимость, хрупкость. Нас окружали мощные деревья, сливающиеся с черной тьмой. Кто угодно мог наблюдать за нашим маленьким ритуалом.