Франк Тилье - Лука, или Темное бессмертие

Он повернулся к ней:

– Теперь тебе не так страшно?

Она не ответила, не задала ни одного вопроса. Только присутствие, женский след, подобный волне духов. Ее дыхание на его коже хранило след животного тепла, в ее ласках сквозила сила. В иллюминаторе справа покачивались огни города, тонкие оранжевые и желтые мазки ложились на более темные тона поверхности реки. Зрелище напоминало картину Моне.

Их тела были истощены. Чтобы снова вступить в бой, следовало пару часов поспать. Николя захотелось погладить волосы Одри. Ему показалось, что он прикоснулся к облаку. До него никак не доходило, что этот момент реален, что женщина, в которую он начал влюбляться, лежит здесь, в его постели. Наконец-то он существует.

Мобильник звякнул один раз, сигнализируя о получении сообщения. Николя мгновенно почувствовал, как руки Одри судорожно вцепились в его спину и сразу исчезли. Молодая женщина отстранилась и несколько мгновений не шевелилась. Она могла повернуться влево, к телефону, или вправо, чтобы снова прижаться к нему, отложив чтение сообщения на потом. Николя тоже не шевелился, он не хотел ни к чему ее подталкивать.

Одри села и спустила ноги по другую сторону кровати, слева. Она оставила одеяло на месте, как если бы вдруг решила больше к нему не прикасаться. Прямоугольник светящихся пикселей возник в темноте и очертил ее профиль. Николя мог заметить закушенную нижнюю губу и скорбную пелену вины, заставившую ее опустить веки. И понял – понял, что история сложится не так, как он надеялся, потому что все в этой жизни непросто.

Она выключила телефон, быстро подобрала свои вещи и оделась.

– Это он? – спросил Николя.

– Мне… мне очень жаль. Мне не следовало приходить сюда.

– Ну конечно, это он… Твой Ролан… Кто еще может послать сообщение в два часа ночи?

Николя не мог прийти в себя от жестокости этого вечера. После безумного взлета и экстаза – падение. Безжалостное, нестерпимое. Коп хорошо его изучил. Падение толкает вас в пропасть, выворачивает внутренности до такой степени, что остается только желание разбиться на дне.

– Значит, все? Конец истории?

– Истории? Какой истории? Я правда очень сожалею, Николя, но… История никогда и не начиналась. Этот вечер, он был… Ну… Ты же понимаешь, надеюсь?

И больше ничего. Шорох одежды, звук застегивающейся молнии, скрип подошв. И все меньше чем за минуту. Ощущение ограбления. Украли сердце. Звук ее шагов. Николя подумал, что она сейчас уйдет, исчезнет, ничего не добавив и даже не обернувшись. Но даровала ему последние слова, издалека, уже от двери, когда ее силуэт возник в светотени размытых отблесков. Эти слова пронзили ему сердце, они были совершенно лишены какого-либо чувства:

– Увидимся в Бастионе.

И она исчезла в своей промокшей одежде, на этот раз захлопнув за собой дверь как знак решительного и окончательного разрыва. Один, в холоде и темноте, без электричества, Николя снова зажег свечу. Судно поскрипывало, дождь насмешливо барабанил по крыше над его головой. Он налил себе большой стакан джина с колой. Выпил залпом и несколько минут спустя налил еще.

– Я тебе еще покажу…

Он сходил за блокнотом и нашел там список своих многочисленных фальшивых профилей на Facebook, которые создал для ведения поисков во время уголовных расследований. Он выбрал Анжель Бенласори – почти точную анаграмму от Николя Белланже – тридцать четыре года, холост, средиземноморский тип, живет в Ницце – и с помощью мобильника вышел в Сеть.

Набрал в поиске Ролана Казулуа. Единственный результат: фото, тип с огненно-рыжей шевелюрой… Это он. Николя кликнул ссылку, но попал на закрытую для просмотра учетную запись. Ну разумеется… Он послал запрос на приглашение в друзья, добавив сообщение: «Здравствуй, Ролан. Мы познакомились на юрфаке в Тулоне между 2002 и 2004 годами. Возможно, ты меня не помнишь, но мне хотелось бы возобновить контакты со старыми товарищами. Спасибо, если примешь меня в друзья».

Николя заколебался, прежде чем нажать на клавишу. Что он затеял?

Он допил стакан и снова кликнул. В надежде, что тот ответит.

Алкоголь подействовал молниеносно, и только он его прочувствовал, как вдруг пламя свечи заколебалось и потухло, будто его с силой задули, хотя воздух оставался неподвижным. Николя вздрогнул:

– Я не пытаюсь тебя забыть, клянусь…

Он снова зажег свечу и пристально посмотрел на пламя, надеясь на ответ, мерцание, но огонек неподвижно вытянулся и едва теплился. Чуть покачиваясь, Николя открыл ящик комода. Вернулся к столу с письмом, написанным в клинике «Сальпетриер», и осторожно его развернул.