Влада Ольховская - Легенда о Зодиаке

— Это все ради твоей матери, да? — спросила она. — Я знаю, что они с ней сделали.

Вот теперь Никита вздрогнул. Даже в его нынешней апатии упоминание матери было способно встряхнуть его, как удар током.

— Ты не знаешь ничего, — криво усмехнулся он. — Никто не знает! Кроме нее…

— А теперь еще и тебя, да? Конечно, я не могу знать, что именно она чувствовала. Но я точно знаю, что она не виновата. Ее обманули, она ни на что не соглашалась.

— Она не просто не соглашалась, она боролась до последнего! Она изодрала руки в кровь, сломала собственный палец, но освободилась от веревок. Она заслужила спасение! А спастись не получилось. Ее перехватил этот бугай, охранник. Притащил обратно. Хорошая собачка, косточку выдали! Она умоляла его отпустить ее. Что ему стоило отпустить? Но ему хотелось выслужиться!

Вот и объяснение того, чем наказание заработал Анатолий Касанский. Может, он и не участвовал в изнасиловании Ангелины, но своим поступком он заслужил кару наравне с остальными.

— Я одного не понимаю. Как они это скрыли? — поинтересовалась Анна. Она мягко, медленно продвигалась вперед, чтобы не спугнуть преступника. Очень скоро она стояла между ним и заложницами, но Никита даже не заметил этого.

— Да очень просто — деньги! Тот же путь, что привел ее туда. Когда они наигрались с ней, они заплатили своему прикормленному менту, чтобы он закрыл ее в камере с проститутками. Якобы она тоже продавала себя, как придорожная шлюха! После этого никто ей уже не верил.

Наконец нашлось место для последнего кусочка мозаики. Чеховский говорил, что ныне покойный Валентин Семенов был нечист на руку, однако серьезными делами не занимался. Вот только тут не нужен был доступ к серьезным делам! Подсадить полуживую, ничего не соображающую девушку в камеру к проституткам — проще простого.

И это действительно стало бы решающим ударом по репутации Ангелины. Это объясняло все полученные ею травмы, а ее слова об изнасиловании теперь были похожи на попытки осознанно очернить уважаемых людей. Вместо того, чтобы получить помощь, она нарвалась на новую волну психологического давления.

Это ее и сломало.

Было бы чудом, если бы за время недельных издевательств она не забеременела. Но чуда, конечно же, не случилось. Ангелина понятия не имела, кто из трех насильников стал отцом ее ребенка. Это было не так уж важно. В ее поврежденном сознании младенец стал ребенком сразу троих, символом всего, через что ей пришлось пройти.

Поэтому жизнь маленького Никиты с первых лет была похожа на пытку. Анна видела, что от рождения он обладал здоровой психикой — это было заметно даже сейчас. Многие серийные убийцы отличаются врожденной тягой к насилию, а потом обстоятельства их жизни лишь подталкивают к такому.

Но Никита не был жестоким. Напротив, он любил свою мать и готов был сделать все, лишь бы ей угодить. Он был слишком мал, чтобы понять: это невозможно. Ангелина не только избивала его, этим она как раз занималась не так часто. Зато она день за днем, год за годом твердила ему, что он виновен.

Сначала это были хаотичные, несвязные обвинения. Но потом в сознании Ангелины сложилась полная схема преступления и его последствий. Она убеждала Никиту, что он — зло, и чтобы хоть как-то искупить свое рождение на свет, он должен отомстить за нее.

В этот момент кто-то должен был вмешаться. Возможно, учителя в школе, соседи, органы опеки… Но не вмешался никто, и бесполезно теперь сетовать на черствое общество. Была создана идеальная почва для будущих преступлений: любовь сына наложилась на болезнь матери.

Когда она умерла, это стало для Никиты финальным ударом. Другой семьи у него не было, и он почувствовал, что должен осуществить миссию, к которой его готовили всю жизнь. От матери он знал о ее мучителях очень многое. Теперь ему предстояло разобраться, что с ними стало за эти годы и как до них добраться.

— Ты ведь понимал, что это неправильно? — вкрадчиво спросила Анна. — Чувствовал где-то в глубине души.

— Я обещал ей.

— Я говорю не о ней, а о твоих чувствах. Ты узнавал мир не только с ее помощью, ты учился в школе, у тебя были друзья. Ты должен был понять, что она не права.

— Что верно для других, неверно для меня, — указал Никита. — Они родились просто так. Я родился из-за преступления. Они не могли меня понять.

Здесь Анне оставалось только признать очевидное. Сумасшествие Никиты было навязанным — но, похоже, необратимым. Его мать сделала это, не до конца понимая, что творит. Словом, две жертвы превратились в двух преступников — а пострадали невинные люди.