Ирина Кошман - Силки на лунных кроликов

Злость отступила. Она сидела на полу в этой мешковатой одежде, с мокрыми волосами, маленький взъерошенный птенчик. У птенчика, однако, были острые коготки. Она росла, и с каждым днем всё больше походила на женщину, которой когда-нибудь станет.

– Ты… – он начал и тут же запнулся. – Ты еще многого не понимаешь, Алиса.

Профессор снова посмотрел в окно. Соседка скрылась за своим забором. И теперь он знал: она будет неустанно наблюдать за ним в любую щель. И, конечно же, позвонит его бывшей жене. Он тут же начал судорожно вспоминать, есть у него веревка, на которой он мог бы вздернуться в случае крайней опасности.

Нет. Так просто сдаваться нельзя.

– Почему ты не сказал, как меня зовут?

Ах, так?..

Папа быстро подошел ко входной двери и распахнул ее.

– Давай, иди. Иди и скажи, как тебя зовут. Давай.

Девочка в ужасе накрылась пледом. Ей даже показалось, что солнце проникло в комнату и сжигает ее, как муравья под лупой.

– Нет, не надо, папа! Закрой!

Он закрыл.

– Эта женщина – плохой человек, – сказал он. – Она желает мне зла.

Алиса захныкала.

– Почему?

– Просто потому что она злой человек. Такое бывает в мире.

– Как злая ведьма из сказок?

– Да. Пошли домой.

Домом он называл погреб, в котором Алиса прожила уже восемь лет. И девочка охотно согласилась вернуться в мир, где не было злых людей и ведьм. В свою маленькую страну чудес.

Питер Пен так и не прилетел, и Алиса устала ждать его. Прошло слишком много времени, чтобы еще надеяться на что-то. Она втайне ругала себя, что так долго предавалась глупым мечтам. Теперь ничего не осталось. Ни грез, ни правды, ни веры.

Она ненавидела этот запах, ненавидела эти стены, она ненавидела цифры, которыми отмеряла шаги в своем «пузыре». Она раскидывала учебники, плевалась английскими словами, которые так хорошо знала. Ничего другого у нее осталось. Кроме ведра, в которое справляла нужду, кроме пресной каши, которую папа приносил по утрам. Иногда он исчезал на несколько дней, но это было даже хорошо. Тогда он не донимал ее уроками, уравнениями, неправильными глаголами, произношением иностранных слов. Она знала наизусть все произведения Бетховена, Баха и Чайковского. И ее тошнило от всего этого.

Тошнило от того, что она знает слишком много, но всё это не имеет никакого смысла. Другие дети ходили в школу, сидели за партами, дружили, враждовали. Всё это было в книгах и в кино. Но реальная жизнь была не такой. По крайней мере, ее жизнь. Ей сложно было представить, что где-то это действительно существует. Да, конечно, существует. Ведь папа каждый день уезжает на работу, читает лекции студентам.

И никто не знает о ее, Алисы, существовании. Никто не подозревает. Никто никогда не услышит ее неправильных глаголов, ее французского произношения. Она никому не расскажет, как сильно ненавидит она Маленького принца, потому что считает его маленьким эгоистичным куском говна.

Ведь это он вдруг посчитал, что роза ему принадлежит. Он с чего-то взял, что может всецело владеть ею. Кто сказал ему это? Кто позволил?

Я не твоя роза в стеклянной банке. Я не твоя роза…

Папе нравилось, когда Алиса была послушной, прилежно ученицей. И она знала это. Сейчас она попросила у него книгу о программировании, и он был безмерно счастлив этому. Он был счастлив любому проявлению любопытства.

Ей понадобилось несколько месяцев, чтобы понять точно, как работает двоичная система, как устроен компьютерный «мозг» внутри.

И теперь она знала, как взломать пароль от Интернета. Это было совсем не сложно. К тому же ей очень нравилась физика и математика. Получив доступ к Интернету, она узнала свое местоположение, она узнала, как выглядит дом папы со спутника. Теперь она знала, куда идти.

Нужно что-то сделать. Нужно разбить этот стеклянный купол. Нужно открыть дверь, выпустить этот смрад.

Ты знаешь, что нужно делать.

И она начала разрабатывать план.

Мне нужна еда. Нужно что-то есть. И еще одежда. Вода. И книги. Нет, только одна. Всего лишь одна.

Она попросила папу дать ей набор для шитья.

– Зачем?

Я хочу сшить большую сумку, чтобы положить в нее всю свою жизнь. И унести с собой. Я буду вдыхать запах прошлого. Надышусь им так, чтобы меня начало тошнить.

– Просто сошью что-нибудь.

И он больше не задавал вопросов, готовый на всё, чтобы на ее лице снова заиграла детская улыбка. Улыбка той маленькой девочки, которую он подобрал когда-то на дороге, как выброшенного котенка.