Ирина Кошман - Силки на лунных кроликов

Ненавижу! Ненавижу тебя! Это всё ты!

Пальцами она зацепилась за мягкий ворс ковра изумрудного цвета и рывком начала вытаскивать себя из этого плена.

– Да! Рождайся! – кто-то кричал.

Мне бы только добраться…

В просвете дыры появились ее темные волосы.

– Теперь помогите ей. Выталкивайте ее, – это был мужской голос.

И Катерина ослабила хватку. Девочка сделала глубокий свежий вдох и провалилась в черную пустоту. Эта пустота была приятной, как таблетка, избавляющая от головной боли. Пустота. Должно быть, так выглядит смерть. Так выглядит рай.

Тело жутко болело. Каждый вдох был похож на сотню впивающихся кинжалов.

За что?..

Всё тело было мокрым от пота. Ее голова лежала в чьих-то руках, она открыла глаза и увидела белый потолок. Люди о чем-то говорили.

– А вот и наша новорожденная, – сказала Валентина.

При звуке этого голоса, гнев снова проснулся. И если до этой минуты он, как бесплотный дух, то входил в ее тело, то выходил, теперь, похоже, он поселился в ее сознании навсегда. И теперь просто засыпал. Рука Катерины осторожно перебирала волосы Алисы.

– Нет! – вскрикнула девочка и одернула руку.

Чувство злости теперь было таким приятным, таким родным. Девочка встала, но голова закружилась. Комната поплыла. К горлу подкатила тошнота, и ее вырвало прямо на пол.

– Ничего, ничего, – запричитала одна из женщин. – Такое бывает.

Она тут же подхватила чистящие средства и начала убирать. Да, такое и правда бывало. Когда Катерина снова попыталась обхватить Алису руками, та с силой оттолкнула женщину.

– Не прикасайся ко мне!

От крика заныло в грудной клетке, где-то под самым сердцем. Девочка вскрикнула и согнулась. Одно из ее ребер было сломано. Желание сделать кому-то больно было настолько сильным, что даже возбуждало. Единственный мужчина в комнате попытался утихомирить девочку.

– Вы говорили, что это поможет. Что всё будет нормально, – сказала Катерина.

– Не всё сразу, – успокоил женщину Дмитрий.

– Помните, как ведут себя новорожденные? – сказала Валентина спокойно. – Они всё время кричат.

– Женечка не кричала, – прошептала Катерина так, чтобы ее никто не услышал.

Дмитрий протянул Алисе чашку горячего чая. Она всё еще не могла разогнуться.

Мне больно…

Идеально белая фарфоровая чашка с золотистой каймой словно насмехалась над ней, открыв свой широкий «рот», полный зеленого чая. Ее рука сделала рывок, и чашка с недовольством «выплюнула» горячую жидкость прямо на белую рубашку мужчины. Он вскрикнул и отпрыгнул. Несколько секунд он так и стоял, не осознавая, что получил ожог. С его языка слетели пара крепких словечек, какие приличные люди обычно не произносят.

Приличные люди ломают детям ребра…

От этой внезапной мысли Алисе вдруг стало смешно. Впервые за долгое время ей стало смешно. Но попытка посмеяться оказалась еще страшнее, чем глубокий вдох.

Дмитрий выбежал из офиса, чтобы приложить холодное полотенце к животу.

– Мне больно! – закричала девочка изо всех сил и, согнувшись пополам упала на пол.

Катерина вскочила с места, ее лицо исказил ужас.

– Что вы сделали? – прошептала она. – Вы же что-то сломали ей!

– Успокойтесь, женщина, – теперь голос Валентины был не таким доброжелательным.

– Успокоиться?

Валентина подошла к письменному столу в углу комнаты и взяла бумаги.

– Вы подписали договор. Здесь сказано, что мы не несем ответственности за состояние ребенка.

Катерина, осознав весь ужас произошедшего, прикрыла рот рукой.

– Вы говорили, что это поможет, – снова прошептала она.

Валентина, улыбнувшись, махнула рукой.

– Поможет, вот увидите. Они все себя так ведут сначала.

Перелом быстро заживал. Теперь Алиса, как и ее родной отец, большую часть времени проводила в постели. Катерина сказала врачам, что девочка упала с велосипеда. В этом странном мире все верят в начищенные ботинки, белые рубашки и матерям.

Никто не поверит тебе, если ты скажешь, что на тебе сидели пять взрослых человек.

Да, никто не верил ей, когда она говорила, что папа любит ее. Никто не верил, когда она говорила, что он не был насильником. Это был странный мир странных взрослых людей, о котором не пишут в учебниках и не рассказывают в энциклопедиях. В рекламах йогурта мамы всегда улыбались, поднося завтрак к столу. Папы целовали мам, а дети обнимали своих родителей. Жизнь была не такой. Всё было сплошной выдумкой.