Ирина Кошман - Силки на лунных кроликов

Но этим утром сумрак был не так уж и плох. По крайней мере, солнце не ударило ему в лицо, не разбудило в семь утра.

Он вскочил, отряхнувшись ото сна, когда на часах было уже около одиннадцати. Мужчина, словно отупев, смотрел на стрелки, не в силах понять, какой сегодня был день, и почему он не на работе. Сегодня он должен был принимать экзамены у другой группы студентов. А затем вспомнил события вчерашнего дня. Вспомнил о машине, о велосипеде. И только потом о девочке. Повернув голову к дивану, он увидел всё то же маленькое бледное тело. Но грудь девочки ровно поднималась и опускалась. Слишком сильно она ухватилась за жизнь. Видно, у кого-то на нее были большие планы.

А что, если она так и продолжит здесь лежать всю жизнь? Что, если так и не проснется? Такая маленькая спящая красавица. Где найти для нее возлюбленного принца, чтобы разбудил своим поцелуем?

Вслед за мыслью о принце у него появилась другая. Кто-то должен был, наверное, уже искать ее. Кто-то, может быть, уже набирает номер его телефона, чтобы спросить: «А это не у вас ли наша маленькая дочка?».

Кто-то сейчас, в этот самый момент стоит за дверью и силится позвонить в звонок. Осматривает его маленький зеленый дворик, вглядывается в окошко у входной двери, смотрит на плетущийся виноград. Профессор вскочил и подбежал к окну. Немного отодвинув жалюзи, он взглянул во двор: там никого не было. Мужчина снова подумал о том, что неплохо было бы завести собаку. Но он не любил собак. Больше предпочитал кошек. Тихих, шуршащих по углам, смотрящих на всех высокомерно. У него не было кошки. Но он с удовольствием иногда прикармливал соседскую. И хоть соседка справа, редкостная заноза в заднице, всякий раз предупреждала его этого не делать, он всё равно делал. Потому что считал себя добрым человеком.

Стон за спиной заставил его подпрыгнуть на месте. Скорее это был даже не стон, а писк, как будто маленькая мышка прищемила хвост мышеловкой. Девочка открыла маленький рот с мелкими зубками и снова пропищала. Теперь она приоткрыла глаза и повернула голову в его сторону, точно заранее зная, куда смотреть. Но глаза ее были невидящими, как у новорожденной. Он-то точно это знал, потому что, как бы ни старался, не мог выбросить из памяти тот самый день, когда появилась на свет его собственная дочь.

Он ожидал, что сейчас девочка позовет маму, заплачет, а он, профессор, ничего не сможет ей объяснить. Как он сможет объяснить ей, такой крошечной, что это был несчастный случай. И скоро он вернет ее домой.

Но она издала только протяжное: «А-а-а…».

Ну, точно, будто новорожденная! Профессор осторожно приблизился к ней и погладил по забинтованной голове. На него уставились зеленые глаза, и на мгновение показалось, что это бездомный котенок, которого он просто приручил.

Профессор пытался отыскать немой вопрос в этих глазах. Ведь только так он мог подобрать ответ. Ему нужен был вопрос. Но вопроса не было. Девочка просто смотрела на него, как будто он был целой Вселенной, звездным небо, которое можно было читать. Она снова открыла маленький рот и издала на этот раз хрип.

Он, повинуясь какому-то странному, неожиданному порыву, метнулся на кухню, взял стакан и наполнил его фильтрованной водой. Затем вернулся в комнату и аккуратно дал девочке сделать глоток. Она зажмурилась, как будто испытывала удовольствие, но на деле только боль, и мир для нее снова скрылся в лунном кратере, где плясали маленькие сверкающие кролики.

Еще один странный день остался позади. Зеленые глаза иногда открывались и внимательно смотрели на него, а затем снова закрывались. Иногда ее лихорадило, но температура быстро спадала. Страх, казалось, теперь отступил. И его место занял нарастающий гнев.

Он, профессор, ощущал, как его собственная жизнь взяла паузу без его ведома. Как будто какая-то часть его просто собрала чемодан и отправилась в отпуск. А другая часть, та, которая носила в себе «я», осталась здесь, посреди океана, в маленькой лодке без весел. И всё потому, что кто-то отпустил эту маленькую девочку с ее маленьким велосипедом поиграть на улице. Всё лишь потому, что кому-то вовсе приспичило родить эту маленькую девочку. И никто не поймет, что он, на самом деле, ее спас. Он взял ее на руки и принес сюда, в свой дом.

Никто не поймет. Но это не его вина. Чьи-то решения – не его вина.

Ему необходимо отправиться на работу, иначе от него потребуют справку. А он не сможет дать справку о том, что несколько дней заботился о девочке с сотрясением мозга. А может быть, ещё и с чем похуже.