Ирина Кошман - Силки на лунных кроликов

– Что случилось? Что?

– Кто-то пришел там! Там!

Она указывала на окно. Но там никого не было. Только дождь сильно барабанил по водостоку. В прежние времена Павел очень любил этот звук. Дождь настраивал его на умственную работу, которая была так необходима. Но сейчас майор проклинал это природное явление.

– Нет там никого. Это дождь.

– Неправда! Неправда!

– Пойдем, я покажу.

Девочка перестала плакать и в ужасе посмотрела на мужчину. Мысль о том, что ей придется подойти к окну, ввела ее в оцепенение.

– Не надо! Не надо!

– Смотри, – он не выдержал.

В трусах и в майке, мужчина подошел к окну, одернул шторы, распахнул створку и протянул руку наружу. Холодные, но приятные капли ударили в руку.

– Видишь?

Но девочка ничего не видела. Она зажмурилась так, что всё лицо ее скукожилось и стало похоже на маску.

– Это просто безобидная вода. Та же, что течет из-под крана. Только лучше.

– Я не могу! Закрой! Закрой, пожалуйста!

В комнату вбежала жена с просьбами прекратить мучить девочку. Но строгий холодный взгляд мужа остановил ее требования. Она, как и всегда, с недовольным лицом запахнула халат и вышла.

– Открой глаза, и тогда я закрою.

Адреналин стучал в ушах так, что Алиса не могла ничего расслышать. Страх сковал ее, как ребенка, которого бросили в глубокую реку. И сейчас страх этот, словно тяжелый камень, тащил ее на дно. Она закричала так громко, насколько позволяли ей легкие. И майору ничего не оставалось, как только подчиниться. Он закрыл окно и задернул шторы. Посмотрел на свою руку. Она вся была мокрой. Мужчина подошел к девочке и потрогал ее щеку, оставив холодный мокрый след.

Девочка резко открыла глаза. В комнате стоял полумрак. Она кончиками пальцев прикоснулась к щеке и почувствовала обычную воду. От нее ничем не пахло.

– Вот, видишь? – майор показал мокрую руку. – Обычная вода. От нее нет никакого вреда. Ты пьешь ее каждый день.

Но Алиса никогда не слышала, чтобы вода издавала такие громкие звуки. Девочка схватила Павла за руку и начала рассматривать. Рука была холодной, но такой приятной. Вода быстро высыхала на ней. Выглядело это так же, как и в те моменты, когда Алиса мылась.

– Мальчик в пузыре тоже никогда не видел дождь? – спросил майор.

И девочка тут же ответила:

– Нет. Никогда.

– Все дети должны гулять и бегать под дождем.

И тут же он вспомнил, как однажды отшлепал своего сына, когда тот, подобно нормальному ребенку, пришел из школы весь мокрый и грязный. В тот весенний день они с другими ребятами прыгали по лужам, попав под дождь. Потом сын простудился и несколько недель слушал лекции о плохом поведение.

Но все дети должны гулять и бегать под дождем…

– Я… – начала Алиса, – то есть мальчик в пузыре не мог. Это убило бы его.

– А мальчик пробовал?

– Да. Однажды. Он так чуть не умер!

Алиса злобно посмотрела на майора исподлобья.

– Но не умер? – Павел пожал плечами и вышел из комнаты.

Алиса еще раз потрогала свою щеку. Затем встала и пошла в ванную, чтобы посмотреть на себя в зеркало. В ванной был только искусственный свет. Она любила эту комнату, потому что точно знала, что здесь ей ничего не угрожает. Девочка посмотрела на свое отражение. Ей нравилось, как она выглядит сейчас. Казалось, она стала взрослее. Но щека от прикосновения дождя никак не изменилось. И чувствовала она себя хорошо.

Девочка покрутила кран, и оттуда побежала струя воды. Она сунула руку под воду и держала так, пока не почувствовала покалывание в пальцах. Никакой разницы между этой водой и той, что была за окном, нет.

Когда тишина начинала звенеть в ушах, Алиса открывала глаза и начинала громко дышать. Так ей казалось, что темнота расступается. Когда и этого становилось мало, она начинала тарахтеть, как мотор. Ей нужно было хотя бы слышать звук своего голоса. Так ей казалось, что она не одна. Так ей казалось, что время летит быстрее. То время, которое она осознавала, было другим для папы.

Он называл время, он говорил время. Для нее это были пустые слова, за которыми ничего не стояло. Время в ее понимании и было папой. Для других людей существовало солнце. Для нее только папа.

Здесь не тикали секундные стрелки, не было закатов и рассветов. Алиса зажимала в объятиях журнал с грустным мальчиком на обложке. Каждый раз, когда становилось невыносимо трудно, она вспоминала его. Для него тоже не было времени.

Но мир изменился после того, как папа рассказал ей правду о болезни. Раньше девочка не воспринимала свою жизнь чем-то ненормальным. Теперь внутри нее зародилась ярость. Как маленькое семечко. Намного меньше тыквенного. Оно проникло внутрь и теперь пускало ростки. Тонкие, слабые, но наполненные стремлением жить.