Луиза Кэндлиш - Наш дом [litres]

– Это был несчастный случай, вот и все!

Вот и все. Воцарилось молчание, краткий момент честности, даже где-то бесчестья.

– Кто бы ты ни была и что бы там ни видела, обратилась ты не по адресу. Пожалуйста, не звони мне больше.

Смелость, вызванная колкой фразой, прожила недолго: уходя, Вэнди подарила мне взгляд, полный притворного сожаления.

– Извини, Брам, ты так легко не отделаешься.

Что я почувствовала, узнав о новой интрижке Брама? Вспоминала ли, как у нас все начиналось?

Если честно, не хочу сейчас думать о том, что было «раньше». Раньше детей, раньше дома, раньше нашей жизни в Элдер-Райз. Как это обычно начинается? Люди влюбляются, теряют голову… Смешное выражение. На самом деле никто ничего не «теряет», все не так романтично: большинство ищет, хватает, добивается; остальные просто сдаются под натиском.

Я так говорю, будучи трезвым реалистом; и все же в сознании невольно всплывает образ, который бросает вызов цинизму и убеждает меня в том, что мы были исключением: переполненный бар в Вест-Энде (первое свидание), наши взгляды прикованы друг к другу, сотни других лиц остались где-то за кадром. Или панорамный вид из машины, несущейся вдоль изумрудных английских холмов (наш первый отдых вместе) – слишком быстро и в то же время недостаточно…

Да, я чувствую иронию. Наверное, меня привлекла именно скорость, стремительность, импульсивность. Ощущение, что столкнулись две жизни…

А вот еще одна картинка того времени, на сей раз неприятная: женская фигура делает «колесо» на калифорнийском пляже, длинные волосы касаются песка. Новобрачная – поженились меньше чем через год после знакомства – выпрямляется и видит, как ее муж расстегивает рубашку, глядя в море, словно хочет уплыть далеко-далеко, оставив свои обеты на берегу вместе с одеждой.

Конечно, для такого человека жена и дети – всего лишь кандалы, сразу ясно, и глупо было думать иначе.

Сегодня вечером я был близок, как никогда, хотя едва начал рассказ, а ведь собирался закончить, прежде чем… Все дело в дурацкой музыке, которая застает тебя врасплох: на радиостанциях любят поностальгировать: обязательно поставят какой-нибудь древний хит, пробуждающий ненужные воспоминания. Такие, знаете, «наши» песни, когда ничего «нашего» больше нет. Они запустили «Биг-Сур», под который мы с Фией начали встречаться; может, даже у нас на свадьбе играли, не помню. Медовый месяц мы провели в Калифорнии и специально заезжали на Биг-Сур, чтобы посмотреть на знаменитое побережье. Слушая песню, я представлял себя на краю утеса; внизу плещется гигантский Тихий океан, готовый стократно загасить боль прошлого. И я подумал: раз уж все это настолько бессмысленно, зачем вообще что-то писать, объяснять? Почему бы не вернуться в свою несчастную комнатушку и не покончить с собой прямо сейчас? А моя версия событий – что ж, пусть умрет вместе со мной. Я даже чувствую, как шевелятся пальцы ног в ботинках, как пружинят ступни, перекатываясь с пятки на носок…

Прыгай, Брам.

К ним присоединяется Дэвид, муж Люси Воэн, коренастый мужчина лет сорока. Буквально с порога становится ясно, кто в семье лидер: едва он успел отговорить Мерль насчет звонка в полицию, как уже сам звонит адвокату и риелтору (что, собственно, Люси должна была сделать сразу, при первых намеках на юридические – и, возможно, финансовые – проблемы). Если его и злит отсутствие риелтора и адвоката, он этого не показывает. Коллеги обоих придерживаются теории «возникло недопонимание» и обещают перезвонить, докладывает он.

– Да, странно, что нам довелось встретиться при таких обстоятельствах, – говорит он Фие.

Несмотря на уверенный тон, взгляд у него скорее озадаченный, даже настороженный.

– Вот именно, – отвечает Фия без улыбки.

Удивительно, до чего ее подбодрило присутствие Мерль.

– Миссис Лоусон уже лучше, – сообщает ему Люси, словно извиняясь за плохие манеры Фии. – Она не знала, где ее дети. К счастью, мы уже разобрались, все в порядке.

Вот значит, какова рабочая гипотеза: дело не в событиях, а в том, как их видит Фия. Она просто запуталась, не владеет ситуацией. С мальчиками же разобрались, вот и с домом разберутся – и нет Брама, чтобы ее поддержать.

Зато Мерль с ней.

– Брам должен был сообщить Фие, что разрешил детям пропустить школу, – заявляет она. – Любая мать будет в истерике!